– И тем не менее это так.
– Я не знал вашу сестру.
– А тогда зачем ты ее убил?
– Я никого не убивал! Вы ошибаетесь!
– Я не ошибаюсь!
Ленцен смотрит на меня как на капризного ребенка, который уперся и не поддается никаким уговорам.
– Да что же произошло, в конце концов? – спрашивает он.
На мгновение, только на одно мгновение закрываю глаза. Изнутри по сомкнутым векам бежит красная рябь.
– При каких обстоятельствах погибла ваша сестра? И где? – спрашивает Ленцен. – Если бы я знал подробности, мне, возможно, удалось бы вас убедить в том…
Боже, дай мне силы не нажать на курок.
– Я сразу узнала тебя, когда увидела по телевизору, – бросаю ему в ответ.
– Возможно, вы тогда видели кого-то…
– Ты прав, черт возьми! Конечно, я видела кого-то!
– Но не меня!
Как он может так говорить? Как он может так говорить? Мы оба были там, и как он может так говорить, на что он надеется? Мы оба были там, в той комнате, в тот жаркий летний день, с запахом крови.
Мгновенно напрягаюсь, заметив его движение, – он встает из-за стола. Инстинктивно встаю и направляю пистолет прямо в грудь. Что бы он ни сделал, я успею его остановить. Он поднимает руки.
– Рассудите сама, Линда, – говорит он. – Если бы я был виновен, я бы уже давно сознался.
Какой он тяжелый, этот пистолет.
– Рассудите, Линда. Речь идет о человеческой жизни. Я понял, вы – суд присяжных. Вы обвиняете меня в убийстве, и вы – суд присяжных. Так?
Киваю.
– Тогда дайте мне право сказать слово в свою защиту.
Снова киваю, едва скрывая отвращение.
– Есть ли у вас другие доказательства моей вины, кроме того, что думаете, будто видели меня на месте преступления?
Не отвечаю. Ответ мучителен для меня. Нет.
– Рассудите, Линда. Прошло двенадцать лет, ведь так? Ведь так?
Киваю.
– Целых двенадцать лет. И вдруг по телевизору вы видите убийцу сестры? Какова вероятность такого события?
Мне не нравится этот вопрос. Я сама не раз задавала его себе, долгими ночами, после «землетрясения». Меня тошнит. Голова раскалывается. Все кругом плывет.
– Рассудите сама, Линда. Какова вероятность?
Не отвечаю.
– Вы уверены, что я виновен, Линда? Не скорее всего, не на девяносто девять и девять десятых процента, а абсолютно уверены, без тени сомнения. Если да, то стреляйте в меня – здесь и сейчас.
Все вокруг плывет.
– Рассудите сама. Речь идет о двух человеческих жизнях, вашей и моей. Вы уверены?
Не отвечаю.
– Вы абсолютно уверены, Линда?
Мне плохо. Голова раскалывается, столовая вращается по вытянутой эллиптической орбите, и я думаю о том, что и сама земля с непостижимой скоростью летит в пустом и холодном пространстве вселенной. У меня кружится голова.
– Ваша сестра была убита двадцать третьего августа две тысячи второго года? – спрашивает Ленцен.
– Да, – тихо говорю я.
Ленцен глубоко вдыхает, медленно выпускает воздух. Похоже, он размышляет. Молчит. Похоже, на что-то решился.
– Мне кажется, я знаю, где был в этот день, – наконец говорит он.
Напряженно смотрю на него. Он стоит передо мной с поднятыми руками. Приятный интеллигентный человек, который вполне мог бы мне и понравиться, не знай я, что скрывается за этой привлекательной внешностью. Нельзя позволить себя усыпить.
– Где была убита ваша сестра? – спрашивает Ленцен.
– Вы сами прекрасно знаете, – отвечаю я.
Ничего не могу с собой поделать, в броне самоконтроля появились трещины.
– Не знаю, – говорит Ленцен, – готовясь к интервью, я не нашел информации о том, что у вас была сестра, которую убили.
– Хотите знать, где была убита моя сестра? – спрашиваю я. – В своей квартире. В Мюнхене.
Ленцен вздыхает с облегчением.
– В это время меня не было в Мюнхене, – говорит он.
На это я только фыркаю.
– В это время меня не было в Мюнхене, и я могу это доказать.
Смотрю на него. Он с облегчением издает короткий, лишенный всякой веселости смешок и еще раз почти недоуменно повторяет:
– И я могу это доказать.
И садится за стол.
Я запрещаю себе покупаться на этот дешевый блеф, не свожу с него глаз, тоже сажусь. Ленцен снова смеется. Истерически. Он похож на человека, для которого худшее позади, он уже было совсем попрощался с жизнью, но вдруг впереди забрезжил свет надежды.
Что происходит?
– Если вас не было в Мюнхене, то где же вы были?
Ленцен смотрит на меня покрасневшими глазами. Он до предела измотан.
– В Афганистане, – говорит он. – Я был в Афганистане.
События прошлой ночи Софи вспоминала как сон. Согнувшаяся тень в ее машине, шаги за спиной, ее архаический ужас. Такой же ужас должна была испытывать Бритта в свои последние минуты.
Может, надо сообщить полиции, что за ней кто-то гнался? Но что она им скажет? Ей и самой сейчас это кажется не совсем реальным. И как она будет рассказывать о том, что произошло, этой высокомерной молодой комиссарше, на которую ее обязательно переключат, сколько ни объясняй, что хочешь поговорить с комиссаром Йонасом Вебером. Это обстоятельство волновало Софи куда больше, чем ей хотелось бы. Правда, они не дали ход заявлению против нее. Но все равно сейчас в полиции у нее не самая лучшая репутация. С другой стороны, человек, который преследовал ее на подземной стоянке, мог засветиться на камерах наблюдения. И тогда его существование было бы, наконец, доказано.
Проблема только в том, что сейчас, при свете дня, в привычной обстановке собственной квартиры, все происшествие ей самой казалось не очень реальным. А что, если в полиции просмотрят все записи и никого не обнаружат? Тогда вообще всем свидетельствам Софи будет грош цена.
Справится как-нибудь сама. Без чужой помощи. Она сидела за письменным столом. От выписок и газетных вырезок по делу ее уже тошнило. Груда противоречивых фактов и фальшивых версий, какие-то непроходимые дебри.
Софи закрыла лицо руками. Она чувствовала, как гибнет ее жизнь. Она это не сразу заметила – столько всего надо было сделать, все бегала, бегала, чтобы только не думать. И вот теперь ей больше нечего делать и ей пришлось – остановиться.
Больше ничего не осталось. Софи поговорила со всеми из окружения Бритты, восстановила в мельчайших подробностях последние дни Бритты. Посмотрела на двух новых сотрудников из конторы Бритты – ни один из них хотя бы отдаленно не походил на человека, которого она спугнула в квартире Бритты. Она даже проверила всех гостей с вечеринки у подружки, на которую Бритта ненадолго забегала перед смертью. Бесполезно. В поисках новых, неизвестных ей друзей она прошерстила все аккаунты Бритты в социальных сетях – ничего. Каждый раз, когда ей казалось, что она напала на след, все неизменно заканчивалось разбитыми надеждами. А полиция маниакально продолжала разрабатывать свою тупую версию ссоры с оскорбленным любовником. Даже приплели Пауля – что, конечно, сразу же оказалось полной чушью. Точно также как и с хозяином бриттиной квартиры, который оказался немножко слишком старым. Полная безнадега. Полиция никогда не найдет убийцу.