Во времена экономического подъема даже женщины с хорошим вкусом ненадолго заразились погоней за име­нами модельеров. Но потом наступил спад, и свое закон­ное место вновь занял le style simple. Тот, кому сегодня требуется много денег, чтобы хорошо выглядеть, обыч­но удостаивается снисходительной улыбки. В худшем положении находится лишь тот, кто уделяет одежде больше пяти страниц своей книги.

* Поношенные вещи (англ.).

** Вечера одежды (англ.).

Детки, детки

Мы не можем снова стать такими, как дети,

но можем сделать все, чтобы дети не стали такими, как мы.

Эрих Кестнер

О воспитании без потребительской зашоренности

Дети — это благословение? Да, но и самое серьезное ис­пытание. Если в обычном торговом центре вы спросите продавщицу, нет ли у них старой, доброй «детской поч­ты», то на вас посмотрят, как на исламского террориста. Вульгарный капитализм обнажает в магазинах детских игрушек свою отвратительную сущность: все находится в руках двух-трех крупных концернов, которые, как фантастические киношные монстры, поделили на части весь мир. Пластмассовые игрушки содержат пластифи­каторы и выделяют ядовитые вещества, независимо от того, сосут ли дети игрушки или просто берут их в руки. Около ста процентов всех игрушек производят в Китае или Вьетнаме. Тамошние дети, не разгибая спины, вка­лывают для здешних, в таких местах, как Кунчулин и Хайфон, в плохо проветриваемых заводских цехах, кото­рые время от времени сгорают.

Причем, к ужасу исследователей рынка, детям больше не нужны обычные игрушки. В Северной Аме­рике и Западной Европе половина всех детей от четы­рех до шести лет предпочитают видеоигры. Гиганты, вроде «Toys'H'Us» и «F. А. О. Schwarz», пребывают в панике, потому что их целевая группа становится все моложе и моложе. Раньше одиннадцатилетние дети с удовольствием играли в конструктор, а сегодня шести летних малышей в основном интересует только папочкин ноутбук.

Маркетинговые стратеги постепенно осознают фено­мен, который наглядно проявился в моей семье: обыч­ные игрушки нужны детям не больше чем рыбе зонтик. Моему сыну компьютер интереснее, чем вся пластмассо­вая дребедень, вместе взятая. Если оставить его без при­смотра на несколько минут, то он либо начнет расхажи­вать по квартире с туалетным ершиком, потому что недавно видел его у меня в руках, либо отыщет радиоте­лефон и наберет любимый американский номер. Вызы­вать пожарных он умел задолго до того, как научился вы­говаривать слово «машина». Дочери тоже много не надо, ее интересует одна-единственная любимая кукла. Та, как и все любимые куклы девочек, выглядит далеко не самым лучшим образом: у нее остался только один глаз и почти нет волос. Однако все, что ей дарят, моя дочь принимает без особого восторга и снова играет со старой, любимой куклой, которую всюду таскает за собой.

Страсть к подаркам и игрушкам никак нельзя назвать врожденной. Очевидно, мы сами постепенно прививаем ее детям. Чтобы дети не утратили интерес, надо уметь се­бя ограничивать. Родители со скромным бюджетом час­то приобретают множество игрушек и детских вещей, которые им не по карману. Из страха обделить ребенка они покупают кучу ненужной ерунды: говорящие иг­рушки, школьные портфели с изображениями диснеев­ских персонажей, видеоигры, полное спортивное об­мундирование от «Найк» и т. п. А когда дети вырастают в самостоятельных потребителей, то они уже не могут контролировать себя — им обязательно нужно то, что есть у соседа. В худшем случае детей заваливают подар­ками с самого рождения до конца школы, после чего им во взрослой жизни недостает сильных ощущений. С та­кими детьми происходит то же, что и с главным героем романа Кристиана Крахта «1979», который все время бежит от мира безвкусной роскоши, пока не оказывается в китайском исправительном лагере.

Самым бедным из встречавшихся мне детей был Али Кашогги, младший сын мультимиллионера Аднана Кашогги. Его детская во дворне, возвышающемся над Марбельей, по площади не уступала спортивному залу. А все игрушки были одного размера: XXL. Гигантские плюше­вые мишки, гигантские игрушечные машины, в том чис­ле «феррари»и «роллс-ройсы», на которых можно было ездить. Среди пищащих, звенящих, гудящих и мигаю­щих игрушек сидел Али, первоклассный мучитель, кото­рый вовсю издевался над своими сестрами и не мог се­бя занять. Настроение у него менялось с быстротой молнии. После обеда мальчика развлекали клоуны, но я ни разу не видел, чтобы Али смеялся. Потом я слышал, что его отправили учиться в Нью-Йорк. Наверно, в од­ну из школ для богатеньких: в «Двайт», «Спенс» или «Сент-Эннс». Школа «Спенс» знаменита тем, что там сумочками «Прада» щеголяют уже одиннадцатилетние девочки, а «Двайт» и «Сент-Эннс» — пристрастием уче­ников к алкоголю и наркотикам. Чем же эти дети могут порадовать себя во взрослом возрасте? По-видимому, им не остается ничего, кроме как стать хиппи на Гоа или бродягами-наркоманами в Алжире, чтобы хоть как-то компенсировать избыточность детских чувств.

Для того чтобы испытывать радость, надо сперва на­учиться отказывать самому себе. Философ Арнольд Гелен утверждал, что человек чувствует непрерывное вле­чение к вещам, находящимся за пределами его обычных потребностей. Это влечение он называл «избытком по­буждения». По Гелену, человек никогда не достиг бы то­го, чего он достиг, не будь у него избытка побуждения. Стремление к большему, к лучшему, к новому, как и тяга к радости, к наслаждению заложены в человеческой природе. Тот, кто пытается им противостоять, обрекает себя на неудачу, потому что идет против собственного естества. Тайна радости и наслаждения заключается в познании своих желаний и в умении ими управлять, а не подавлять их или игнорировать. Латинистам знакомо красивое слово «temperantia». Красота его заключается в

том, что оно указывает не на обуздание и послушание, а на искусство правильно составлять композицию. Так же обстоит дело с кулинарными рецептами, которые не за­прещают использование сахара и муки, а лишь учат, сколько того и другого надо добавлять, чтобы не испор­тить единое целое. В христианском мире воздержание является одной из главных добродетелей. Умеренность проповедуют и буддисты. Что уж там говорить о докторе Мюллере-Вольфарте, главном враче мюнхенской «Бава­рии»?

Педагогическую задачу можно сформулировать сле­дующим образом: как защитить своих детей от мира не­совершеннолетних потребителей, которые жаждут всего, что рекламируют? Как воспитать в них волю, пробудить самосознание? Ясно, что общего рецепта здесь нет и быть не может. Можно добиться лишь того, чтобы ваши дети играли искусно вырезанными деревянными уточ­ками, но нельзя предугадать, понравятся ли им когда-нибудь переполненные насилием видеоигры или гово­рящая кукла под названием «Лавинг беби». Понятно, что если выбирать между игрушкой, хорошей с педаго­гической и экологической точек зрения, и пластмассо­вым монстром, то... надо сделать правильный выбор. И пусть мне неизвестно, как воспитывать дружелюбных и экономных граждан мира с хорошим вкусом, но я точ­но знаю, что было бы большой ошибкой не обращать внимания на индивидуальные склонности и потребнос­ти ребенка или подменять их стереотипом — чаще всего ничего путного из этого не выходит.