— У вас огня не найдется, Эд Читаец? — спросила она.
Она смотрела на него снизу вверх. Ее лицо расплывалось и меняло форму, расплывалось и менялось. Неожиданный порыв ветра обдул их всех тающим снегом: словно пригоршня раскаленных оранжевых искорок слетела с наковальни обстоятельств. Эд вырвал у Тига Волдыря автоматический «хайлайт» и выстрелил в упор.
— Прямо между глаз, — вспоминал он позже. — Я выстрелил ей прямо между глаз, в упор.
Долю мгновения ничего не происходило. Женщина стояла, где была, глядя на него. Затем ему померещилось, что тело ее распадается, обращается в поток крохотных энергичных золотистых мошек, летящих прочь от места выстрела, сливаясь с искорками дождя. Распалась сначала голова женщины, а затем все тело. Она горела медленно, словно фейерверк, пожирающий самое себя, производя свет. И совершенно беззвучно.
Но Эд услышал ее голос, ее далекий шепот.
— Эд, — произнесла она. — Эд Читаец.
Улица снова опустела. Эд опустил глаза на пушку в своей руке, поднял взгляд, посмотрел на Тига Волдыря, который стоял, воздев очи горе́, перекосившись так, что дождь падал с неба прямо в разинутый рот.
— Иисусе Христе! — вымолвил Эд.
Он отшвырнул пушку и кинулся бежать. Волдырь последовал его примеру. Через пару минут Эд остановился и прислонился к стене.
— Я не в форме, — сказал он, — а ты?
Он утер рот рукой.
— Чертова одышка!
Он пьяно воззрился на звезды. Они тоже были похожи на искры: кружились по небу сразу над складскими крышами, напирали друг на дружку, полыхали шутихами и сливались с радостным розовым сиянием Тракта. Эд вспомнил, о чем хотел спросить Волдыря.
— Эй, — позвал он, — а на какой я планете?
Волдырь тупо уставился на него.
— Ну же, — подбодрил его Эд, — не стесняйся. У каждого свои тараканы.
* * *
Нью-Венуспорт, исходный аванпост Земли в гало.
По всему Южному полушарию раскиданы военные городки. В меньшей степени города, в большей — временные лагеря корпорации «Земные военные контракты»; управлялись они по законам свободных экономических зон, извлекая прибыль из грошового труда рабочих-мигрантов, стекавшихся сюда со всех пограничных областей, — так черная дыра вытягивает вещество из аккреционного диска. Они привлекали побежденных. Бесхарактерных глупцов. Привлекали также и новочеловеков, словно пламя мошкару. На Нью-Венуспорте оседали те, кому некуда больше было податься.
Южное полушарие Нью-Венуспорта представляло собой, по сути, ангар для техобслуживания. K-рабли сновали в его небесах или вертикально взлетали на орбиту со скоростями под пятьдесят махов. Днем и ночью они припадали к служебным причалам, и электродуговые арки оползали с темно-серых корпусов. Они не знали усталости. Они исчезали из виду и появлялись снова, траля навигационными системами десять измерений пространства. Системы обороны и целеселекции никогда не выключались, так что воздух вокруг пронизывало излучение всех сортов: от гамма-лучей до микроволн. Люди вынуждены были носить свинцовые скафандры. Даже краска на корпусах несла смерть. Дело не ограничивалось одними лишь причалами техосмотра: в Южном полушарии контракторы ЗВК превратили территории, равные государствам, в сплошные минные поля, используя для этого древнюю чужацкую технологию. Запустили систему, отошли полюбоваться и в тихом умилении поглядели друг на друга.
— Слышь, да эта штука шкурку с планеты ободрать может!
В городах пища и вода были сущим дерьмом, и никто не знал, что выпадет с очередным дождем. Новочеловеки, загнанные в Крольчатники, выходили на работу с серым рассветом, кашляли и озадаченно оглядывались, содрогались и неловко сутулились; стандартным образом сложившееся сообщество гангстеров, политических убийц высокого уровня и полицейских ЗВК развлекалось охотой на них. Впрочем, не все так плохо. Новые правила техники безопасности на рабочих местах, которые сами же корпорации внедрили и следили за их соблюдением, привели к тому, что ожидаемая средняя продолжительность жизни рабочего мужского пола выросла на пару десятых года, достигнув двадцати четырех лет. И попробуйте сказать, что это не достижение.
Меж тем разбросанные по Северному полушарию корпоративные анклавы держались традиций Старой Земли.
Там предпочитали маленькие города с аккуратными рыночными площадями, названные Сольсиньон, Брэндетт-Хершам или как-нибудь еще; маленькие чистенькие поезда соединяли их, двигаясь среди полей шоколадно-коричневой пахотной земли. Сотрудники ЗВК предпочитали высоких красавиц и дарили им шубы из настоящего меха медового цвета. Женщины предпочитали управленцев высокого ранга, дарили им яростную, исполненную безумного самопожертвования любовь и приносили прекрасных медовласых детей. В городах стояли церквушки из серого камня, с шатровыми крышами, замки во французском стиле и охотничьи домики. Бассейн Новой Жемчужной обрамляли заливные луга, и тут все лето цвели роскошные цветы, а зимой возникали естественные катки шириной больше мили. На Нью-Венуспорте оседали те, кому повезло, и те, кто много работал. Корпорация отправляла людей сюда на работу, но бонусом служили белые кучевые облака и синее, омытое дождем небо. А также ездовые лошадки с опрятными гривами и спортивные состязания в сельской местности. И да, как прекрасны были сольсиньонские сыры!
«Нью-Венуспорт — ваш лучший выбор», — сообщали рекрутерские брошюры.
* * *
Крольчатник занимал весь квартал, ограниченный с двух сторон доками, с третьей — развалинами, оставшимися после какого-то старого взрыва на производстве, а с четвертой — Стрэйнт-стрит, западным кордоном квартала закройщиков.
Тут всегда было светло, но источниками этого света служили исключительно голографические экраны, на крайняк — лампы, приспособленные под новочеловеческое зрение. Обычный человек их свет воспринимал как серовато-голубые сумерки, подобные свечению древнего монитора. Внутри, в лабиринте дээспэшных бараков без дверей, было жарко и тесно. Коридоры между бараками отсутствовали. Чтобы перебраться из одного в другой, надо было миновать третий. Чтобы выбраться наружу, иногда приходилось преодолеть тридцать комнатушек. Порой их нарезали еще мельче.
— Ну, вот мой дом, — изрек Тиг Волдырь. Эда Читайца трясло от бакового отходняка, но он огляделся.
— Чудесно, — сказал он. — Тут чудесно.
В каждом помещении восемь-девять новочеловеков все время что-нибудь делали, хотя стирку от готовки отличить бывало трудно. Иногда попадались группы, занятые чем-то поинтереснее. Запах от них шел трудноописуемый: вроде лярда, смешанного с корицей. Спали они вповалку на матрасах, прямо на полу. Мужчины выгибали тощие ноги на свойственный им странный манер, поэтому пройти через комнатушку, ни разу не споткнувшись, оказывалось невозможно; на секунду прекратив мастурбировать, новочеловеки поднимали к тускло-серому свету лица с выражением пустым, лишенным рефлексии, как у животных. Женщины стриглись так, что овальные, в общем-то симпатичные головы окаймлял эдакий пушок, короткий и мягкий. Носили они хлопковые безрукавки охряных оттенков без стилистических отметин, свободно ниспадавшие. Не будь они так заняты, язык тел мешал бы запомнить их точное местонахождение; везде носились дети, изображая K-рабли. Научпоповские постеры с Трактом Кефаучи виднелись на каждой стене. У новочеловеков Тракт выступал объектом культа, поскольку они считали его своей прародиной. Печальное дело, как и все, с ними связанное. Даже дети знали, откуда произошли новочеловеки: не оттуда.