Абонент Рыба-прилипала – это мой парень Макс. Да, у меня есть парень. А что такого? Я испытываю к нему самые теплые чувства вот уже пять лет и никогда не изменяю. Ну, не считая вчерашнего. Да это и не измена была, а… умопомрачение! И точка. Кстати, я вовсе не считаю Макса рыбой-прилипалой. Забила его в «Контакты» своего мобильника под этим прозвищем в самом начале нашего знакомства. Там была такая история… Впрочем, я обещала Максу никому о ней не рассказывать. Ну вот. Потом я хотела переименовать его на Макса Докукина, но все как-то руки не доходили. Сейчас этим и займусь. Хотя… сначала надо набрать ему, вдруг что-то случилось?

– Я звонил тебе весь вечер! Где ты была? – принялся возмущаться Макс.

Я пересказала легенду об офисной ночевке.

– Ты скоро пропишешься у себя на работе, а ведь вчера у нас были планы сходить уже, наконец, в кино.

Вот за что я люблю Макса! Он создает в моей сумбурной жизни хотя бы иллюзию порядка. Например, вчера, оказывается, у меня был в планах культурный досуг, а вместо этого… От воспоминания о прошлой ночи внутри что-то сладко оборвалось. Так, надо просто выкинуть этого парня из головы. Забыть!

– Макс, давай увидимся сегодня! Пожалуйста! – взмолилась я.

– Так соскучилась? – хмыкнул он. – Ладно, выбирай место.

В суши-баре за столиком у окна меня дожидался молодой человек в льняном бежевом костюме, великолепно подчеркивающем его оливковую кожу. Выразительные серые глаза, мягкие черты лица, очень короткие темные волосы. Они вьются, Макс не терпит неряшливости и так стрижется, чтобы волосы не торчали в разные стороны. Пожалуй, его можно было бы назвать красавцем, если бы не слишком тонкие губы и немного скошенный безвольный подбородок.

– Прости, я опоздала, – выдохнула я, опускаясь на стул и открывая меню.

– Отлично выглядишь, – присвистнул Макс. – Глаза блестят, и эти розовые кеды…

К нашему столику подошла официантка в черном шелковом кимоно с какой-то двусмысленной подушкой на спине, и мы сделали заказ.

– Почему ты выбрала этот ресторан? – спросил Макс, когда официантка отошла.

– Наша Викуля здесь снимала, вот и посоветовала. А что? Здесь мило, только название какое-то странное – «Колесо сансары». Сансара – это ведь, кажется, такое японское дерево? При чем здесь колесо?

– Японское дерево – это сакура, – рассмеялся Макс. – А «колесо сансары» – цепь перерождений в индийских религиях. И еще, кажется, символ солнца…

Я горделиво улыбнулась. Какой же Макс умный! Подающий надежды юрист в солидной фирме. И как ему идет этот элегантный костюм! Это вам не потертые джинсы, которые выглядят так, как будто их сняли с покойника.

Тем временем Макс все распространялся по поводу колеса сансары. Минут через пятнадцать, когда он закончил, я мечтательно вздохнула:

– Хорошо все-таки быть индусом! Знать, что вернешься в этот мир еще не один десяток раз и снова увидишь солнце…

– Во-первых, не индусом, а индуистом. А во-вторых, тут все зависит от кармы. Если в этой жизни сделаешь какую-нибудь подлость, предашь там или обманешь, в следующей – есть риск переродиться, например в крысу. Тогда солнца не увидишь.

С трудом проглотила противный липкий комок, застрявший в горле.

Официантка принесла наш заказ.

– Между прочим, Мария, тебе как будущей матери следует знать, что суши не полезны для здоровья, – заявил Макс. – Это только в Японии их делают из свежей рыбы, а у нас – из размороженной. А в соевом соусе вообще содержится такое вещество, типа наркотика…

Я вежливо кивала, яростно разрывая бумажную упаковку с палочками. После института Максу предлагали поступить в аспирантуру, а он отказался. И зря. Из него получился бы отличный препод! Вредный и занудный. Когда Макс читает мне очередную нотацию, он больше всего напоминает престарелого дядюшку, поучающего неразумную племянницу.

Наконец, мне удалось вклиниться в возникшую паузу:

– Все это ужасно. Больше никогда не пойдем в суши-бар, но сейчас, раз уж мы все равно здесь… Может, спокойно поедим?

Я обмакнула ролл в соевый соус.

– А ведь я еще не рассказал тебе одну страшилку про личинки в роллах…

Кусок встал поперек горла, и я закашлялась.

– А… как там твоя работа? Петров с Некрасовым?

– Нормально. Что с ними будет? Кстати! Петров однажды нашел в сушах волос!

– Макс, давай сменим тему! – рявкнула я.

– Ну, ладно, – удивленно пожал плечами он. – Итак, теперь ты занимаешься этой порнографией не только днем, но и ночью?

Я вдруг постигла весь глубинный смысл идиомы «глаза вылезли из орбит». А потом вспомнила, что «порнографией» Макс обычно называет мою работу. Преданный раб корпорации, он считает любого человека творческой профессии так или иначе связанным с порнографией.

– Но ведь ты тоже иногда торчишь на работе ночами, – возразила я.

– Да! Но в моем случае речь идет о контрактах на серьезные сделки, а в твоем – о всякой ерунде! Новой помаде или интервью с безголосой звездулькой.

Я рассеянно ковыряла палочкой ролл. Есть расхотелось.

– Маш, ты что, обиделась? Брось, на правду не обижаются. Слушай, у меня идея! Устроим сегодня романтик? Свечи, шампанское, камерный кинопросмотр, а завтра утром я испеку мои фирменные блинчики?

М-м-м, обожаю блинчики Макса! Хотя блинчики – это не то слово, скорее уж огромные бесформенные медузы, но вкусные до умопомрачения! Ради них можно даже простить этому брюзге его пренебрежительные высказывания.

– Ну, что скажешь? Соглашайся! – Макс погладил мои пальцы.

– Нет! – вскрикнула я, отдергивая руку. – У меня еще куча дел сегодня. Ну, там… сварить борщ, прокипятить белье…

– Ты кипятишь белье?! Куда ты? Подожди, ты же ничего не съела! И мы еще не заказали десерт!

– Я на диете! – Схватив сумку, я устремилась к выходу.

– Серьезно? Не знал. Я тебя подвезу!

– Пробки! На метро быстрее!

Я выскочила на улицу, как ошпаренная.

И чего я заметалась, как старая дева перед стриптизером? Не знаю… просто сегодня Макс как-то особенно напоминал мне престарелого родственника, а инцест совершенно не входил в мои планы.

Глава 4

Иду по дивному весеннему саду, утопающему в облаке розовых цветов. Я знаю, это сакура. Впереди вижу Лизку в свадебном платье, легком и воздушном, как бисквитное пирожное. Она стоит ко мне спиной, любуясь одним из чудных деревьев.

– Лизка! – подбегаю я к ней.

Подруга медленно оборачивается, и… кровь стынет у меня в жилах! Вместо Лизкиного нежного лица я вижу одутловатую, покрытую пигментными пятнами физиономию моей самой ненавистной школьной училки Анны Петровны! И на ней вовсе не свадебное платье, а черное шелковое кимоно с двусмысленной подушкой на спине!