– Мне не впервой, я и не такого навидался, – пробурчал Макфарлейн, – а вот Джерри может и в обморок шлепнуться.
– Осторожней на поворотах, Робби, – сквозь зубы процедил Эркарт, красный от злости и смущения.
Заместитель министра оказался мужчиной лет сорока. В момент нападения на нем была сорочка с галстуком и брюки из сукна. Пиджак висел на спинке стула, на столе стояла раскрытая коробка, вокруг валялись бумаги. В области скул лицо жертвы представляло собой изъязвленное месиво, кожа на шее провалилась, как будто ее втянуло внутрь при попытке вдохнуть воздух тем, что осталось от носа; на месте рта была пузырящаяся жижа. Рукой в перчатке Мейси нажала на тыльную сторону кистей погибшего: кожа собралась складками и съехала назад, точно густая пенка на заварном креме, которую сдвигают ложкой. Сосуды полопались, кровь выходила наружу в виде маленьких темных сгустков.
– Я бы сказала, что хозяин впустил нападавшего в дом, привел в гостиную. – Мейси указала на стол. – Хозяин рылся в бумагах, видимо, хотел что-то написать, а когда обернулся, ему в лицо брызнули отравой – предположительно из пневматического распылителя, если судить по площади поражения. Болевой эффект был чрезвычайно сильным, пострадавший ослеп и упал на спину. Он открывал рот, пытаясь кричать, от этого язык буквально расплавился, как и легкие, которые тоже переполнены жидкостью. Когда преступник прыснул ядом во второй раз, жертва заслонилась руками.
Эркарт, давясь, выбежал из комнаты. Слышно было, как его рвет в садике. Тем временем полицейские в белых халатах, масках и перчатках перенесли фотографа и констебля в ожидавшую у дома карету «Скорой помощи».
– Как по-вашему, это газ? – тихо спросил Макфарлейн и потер лоб.
– Нужно немедленно покинуть помещение, – сказала Мейси.
В этот момент появился патологоанатом с помощниками. Все трое были экипированы так, будто собирались белить комнату, а не выносить труп.
Через полчаса в доме не осталось ни живых, ни мертвых. Избавившись от халатов, которые подлежали уничтожению, Мейси, Макфарлейн, Страттон и Дарби отправились назад в Скотленд-Ярд.
– Что скажете, мисс Доббс? – Макфарлейн опять адресовал вопрос только ей.
– Что где-то в Лондоне скрывается невероятно умный человек, отвергнутый обществом. Вероятно, он только что изобрел новое и крайне опасное вещество. На первый взгляд его можно принять за горчичный газ, однако я убеждена, что перед нами нечто другое: например, мне очень не нравится этот осадок в виде белого порошка. В любом случае в лаборатории определят химический состав. – Мейси покачала головой и огляделась. – Нам дали понять, что человек, способный убить таким способом одну жертву, может применить его для умерщвления сотен.
– Да, интервалы между эпизодами все короче. Того и жди, что завтра он убьет и покалечит целую улицу, а то и весь город, – добавил Страттон.
– Эркарт уже наверняка доложился премьер-министру, – проговорил Макфарлейн, глядя в окно.
– Каким образом это повлияет на расследование, сэр? – осведомился Страттон.
– Начнется базар-вокзал: к делу подключена полиция, Особая служба, парни из Малберри-Пойнт и чокнутые профессоры. Только этого мне недоставало – разбираться с толпой умников.
Мейси молчала, вспоминая то утро – неужели это было только вчера? – когда она садилась в оксфордский поезд на Паддингтонском вокзале и случайно увидела Энтони Лоуренса, ожидавшего поезд на Пензанс. А ведь этот поезд останавливается в Беркшире, совсем рядом с деревушкой Литтл-Малберри.
Иногда кажется, будто мне остался только сон. Нечем заняться, некуда идти, не с кем поговорить – разве что Краучер иногда заглянет, – и единственный человеческий голос, который я слышу, тот, что звучит у меня в голове. Раньше со мной разговаривал Иэн, но его больше нет. Ну почему он не подождал? Если бы только он сумел пережить Рождество, мы поставили бы их на колени – этих толстяков, которые, набив животы, греются у своих каминов и недоумевают, отчего мы не можем работать.
Человек подошел к железной кровати и отдернул заплесневелое сырое одеяло. Шерстяная ткань под пальцами была жестче проволоки. Он съежился под ветхим покрывалом и продолжил писать.
Я отнял жизнь. Еще одну. Собаки и птицы их не впечатлили. А я ведь предупреждал. Я оказался ненужным, меня выбросили, отшвырнули, как грязную тряпку, но скоро кое-кто вспомнит обо мне. Когда маленькие людишки посмотрят в свои маленькие микроскопы и увидят кое-что, чего раньше не видели, они поймут, чем я обладаю. Тогда ситуация изменится. Мы добьемся своего – мы, солдаты, которые все еще ждут перемирия.
Веки наливались свинцовой тяжестью, холод все глубже проникал под кожу. Какое-то время он словно находился в пустоте между «тем» и «этим» светом, на грани между жизнью и смертью, но в конце концов его глаза, еще затянутые пеленой сна, вновь открылись.
Мейси отпустила Билли навестить Дорин в Уичетт-Хилле и ожидала, когда часы на камине покажут девять: она собиралась позвонить доктору Лоуренсу. На время расследования Мейси опять официально включили в группу Макфарлейна, и работы предстояло немало.
Погрузившись в свои заметки, Мейси вздрогнула от неожиданности, услышав колокольчик, звон которого возвещал о посетителе у парадной двери. Подойдя к окну и выглянув вниз, она увидела у двери лишь краешек спины в пальто. Мейси обвела глазами площадь и уже хотела отвернуться, как вдруг различила вдалеке ярко-синее пятно и характерные очертания капота «Бугатти», припаркованного на дальнем конце площади у перекрестка с Конвей-стрит. «Присцилла?» – прошептала Мейси, бегом спустилась по ступенькам и открыла дверь.
– Я уж думала, ты никогда не доползешь! – Присцилла щелчком отправила окурок на тротуар и шагнула через порог. Остановилась, расцеловала Мейси в обе щеки, протянула руку. – Ну, показывай, где трудишься, пчелка.
– Прис, что ты здесь делаешь? – спросила Мейси, поднимаясь по ступенькам. Она привела подругу в контору и подвинула два стула к газовому камину, прибавив огня, чтобы скорее согреть комнату.
– Так вот где ты вкалываешь каждый день в поисках справедливости – или что ты там делаешь, гоняешься за преступниками?
– Хочешь чашечку чая?
– А кофе у тебя нет?
– Нет, Прис, извини.
Присцилла махнула рукой. Как всегда образец элегантности, она была одета в светло-серый костюм, состоявший из удлиненного жакета с узким ремешком и прямой, почти облегающей юбки до середины икры. Плечи закрывала черная меховая накидка, в тон ей были черные туфли и сумочка, из которой Присцилла достала пачку сигарет.
– Не возражаешь?
– Вообще-то лучше не надо. Я потом целый день буду кашлять. – Мейси зябко поежилась, несмотря на тепло, исходившее от очага. – У тебя все в порядке?