Вебб кивнул:
– Просто я не мог спокойно стоять и смотреть, как он горит заживо.
– У вас болит что-нибудь?
– Я не слишком сильно пострадал. Несколько неглубоких ожогов да дышать тяжеловато. Но это пройдет. – Он взглянул на жену и дочь. – Скажите, мисс Доббс, он выживет?
– Вообще-то врач меня не обнадежил. Ожоги серьезные, велика опасность сепсиса. Если даже Сандермир и выкарабкается, лечиться ему придется не одну неделю, а то и не один месяц.
– Что ж, хоть и слабое, но утешение. Может, и к лучшему, что мои родные погибли сразу, не мучились.
Они помолчали. Тишину нарушало только тихое конское ржание и фырканье, а также голоса цыган, доносившиеся от костра – там готовили ужин.
– Теперь им известно, кто вы такой, Вебб.
– Да, я понял. Шляпа служила мне верой и правдой, да и годы делали свое дело. Впрочем, я, кажется, больше похож на отца, чем сам отдавал себе в этом отчет. Только волосы другого цвета. Знаете, я ведь много лет работал здесь на хмеле – и ни разу никто не усомнился в том, что я цыган.
– Сегодня геронсдинцы увидели вас в непривычной обстановке. Так бывает. Не узнаешь человека, потому что не ожидаешь встретить его в определенном месте.
Вебб тряхнул каштановой гривой.
– Интересно, что теперь будет?
И закашлялся, морщась и хватаясь за грудь.
– Я подумала, вам нужно это знать. Сегодня вечером в деревне что-то вроде собрания. Геронсдинцы придут в паб при гостинице.
– Станут совещаться, как теперь со мной себя вести.
Мейси поднялась.
– Я тоже там буду, Вебб. Хочу послушать их, а также заставить наконец сказать правду о той ночи, когда имел место налет «цеппелина». Вы уже поведали мне, как вернулись в деревню; теперь я должна выслушать местных.
Прежде чем продолжить речь, Мейси обернулась, погладила лошадь, что добрела до людей в надежде на угощение.
– Если будете себя сносно чувствовать, приходите в паб. Должно быть, вам тоже интересно узнать, как видят ситуацию местные. Это ведь часть вашего прошлого.
Вебб взглянул на жену, та улыбнулась.
– Сейчас моя жизнь – табор. И этим все сказано.
Мейси покосилась на кибитку Бьюлы.
– Когда похороны?
– Во вторник. Весть уже разнеслась, я встречался с викарием. С тем, что приходит проповедовать из Хорсмондена. Бьюла упокоится на кладбище возле церкви, рядом с моими родителями и сестрой.
– А потом вы приступите к ритуалу?
Вебб кивнул:
– Сандермир в больнице. Некому запретить нам устроить в его владениях небольшой пожар.
* * *
Припарковавшись возле церкви, Мейси наблюдала, как геронсдинцы попарно проследовали в паб. Вечер выдался теплый, но все без исключения местные были закутаны так, будто зима уже дохнула на деревню, уже полоснула острой ледышкой по людской плоти. Когда в паб вошел последний геронсдинец, Мейси хлопнула дверцей машины и двинулась через пустырь. Потусторонний холод, который она ощущала здесь раньше, улетучился, и не мерещились больше призраки той страшной ночи, когда ван Маартены были принесены в жертву.
Подняв воротник, Мейси ровным шагом двигалась к гостинице. Каков был вечер, когда над деревней раздался гул летящего «цеппелина»? Может, внимание врага привлек свет – ведь в кузне тлели угли, предлагая новую цель? Дирижабль принес войну в деревушку, где маялись без сна отцы и матери, сестры и вдовы, лишь накануне узнавшие, что их близкие пали в чужой земле и больше никогда не вернутся домой, в Кент.
Мейси помедлила на пороге, заглянула в ромбовидное окно. Геронсдинцы были в сборе, стульев хватило не всем. Фред Йомен, в рубашке с закатанными рукавами, тяжело облокотившись на барную стойку, вяло возил по ней тряпкой и что-то говорил. Какой-то человек, сидевший у камина, декорированного начищенными элементами конской сбруи, махнул рукой и произнес так громко, что и снаружи было слышно:
– Эх, Фред, лучше уж сейчас с этим развязаться. Нынче же все рассказать.
Мейси глубоко вдохнула, на миг застыла, касаясь пальцами дверной ручки, и наконец вошла.
В первый миг ее не заметили. Потом одна женщина оглянулась посмотреть, кто это к ним присоединился, а Фред Йомен приготовился налить очередную порцию пива. Женщина толкнула локтем своего мужа, тот обернулся, а через секунду настала тишина.
Ее нарушил хозяин гостиницы:
– Может, вам лучше расположиться в гостиной для постояльцев, мисс Доббс?
Мейси отрицательно покачала головой:
– Нет, мистер Йомен, спасибо. Принесите мне полпинты эля, будьте добры.
В знак того, что намерена остаться, Мейси сняла жакет и вопросительно огляделась. Мужчина у барной стойки встал и махнул на свой табурет. Мейси чуть склонила голову, прошла на столь любезно предложенное ей место, поблагодарила. Фред поставил перед ней кружку пенного напитка, и Мейси сделала глоток, прежде чем повернуться к геронсдинцам. Все глаза были устремлены на нее – пришлую, чужую.
Она поставила стеклянную кружку, еще раз оглядела геронсдинцев, заговорила, тщательно взвешивая слова. Возвышать голос не было надобности; единственной шумовой помехой ее речи являлся треск дров в камине – и он же расставлял акценты.
– Все вы видели меня раньше и знаете, что я работаю на компанию, которая намерена приобрести земли Сандермира вместе с кирпичным заводом. Вам известно также, что я особо интересуюсь преступлениями в вашей деревне, главным образом пожарами.
Прелюдию встретили молча. Один мужчина, не подумавши, переступил с ноги на ногу, чем вызвал негодующий взгляд собственной жены. Она сложила руки под грудью и демонстративно отвернулась от мужа. Мейси продолжала:
– Геронсдин – прелестная деревенька, а вы все – славные люди. – Она выдержала паузу. – Однако тайное рано или поздно становится явным…
В этот момент дверь отворилась. Мейси показалось, что все до единого, мужчины и женщины, затаили дыхание, когда в бар вошел человек, до нынешнего дня известный как цыган Вебб. Мейси удовлетворенно улыбнулась и хлопнула по только что освобожденному табурету рядом с собой. Никто не дернулся к выходу, не попытался уйти под благовидным предлогом, не кашлянул, не хмыкнул, не издал никакого иного звука.
Вебб уселся рядом с Мейси и оглядел помещение, словно припоминая каждого из присутствующих. Его молчание было невыносимо, и он знал это.
– Я как раз говорила, – произнесла Мейси вполголоса, – что тайное всегда становится явным.
Вебб откашлялся, как бы собираясь заговорить, но вместо этого кивнул на Мейси. Она продолжала речь:
– Нынче вечером вы собрались здесь, чтобы решить, как дальше быть с этим человеком. Вы знали его как Пима Мартина, тогда он был мальчиком. Он происходит из семьи, которую до налета «цеппелина» вы считали голландской, но в ту роковую ночь сомнения закрались в ваши сердца. Кто-нибудь из вас посмеет сегодня заговорить с этим человеком?