– Заставляешь себя ждать. Долго ты что-то, – пожурил Зила Шершень.
У него, как заметил Зил, во время обряда заросли дыры в крыльях, как и не было их, восстановились рубящая кромка и рога. Теперь ястребок выглядел ничуть не жалко, скорее, грозно, даже учитывая его скромные размеры и почти что детскую внешность.
Ларисса поддержала Шершня:
– Да, Зил, похоже, ты был самым грязным из нас.
– А где слуга? – Зил завертел головой. – Тут был слуга Древа. Я его видел. Я хочу спросить его о моей семье. Фелис, ты с ним разговаривал.
– Дорогой мой ученик, о чем ты? Здесь не было никакого слуги, только самки.
– Обряд на тебя так подействовал, да, ушастый? – скривив гнусную гримасу, прошипел Хэби. – В баньке башку напекло?
Зил взглянул на Лариссу – та покачала головой, затем на Траста – тот пожал широкими плечами. Неужели слуга Древа действительно ему привиделся? Зил готов был уже поверить в это, но тут уже виденный Зилом слуга отделился от грибной плоти стены и направился к союзникам.
– Я рядом, брат, – поприветствовал его леший.
Ларисса и Траст подхватили. А вот полукровки невежливо промолчали. И то верно, не говорить же им обитателю Древа, что нынче преотличный денек, чтобы сдохнуть, как у них, у полукровок, заведено с незапамятных времен?..
– Мы вместе, – ответил слуга истинным людям и кивком поздоровался с тайгером и его подопечными.
После чего в пропитанном паром воздухе зала повисло молчание.
Все смотрели на Зила, ожидая, когда же он наконец задаст вопросы, ради которых они проделали нелегкий путь к Древу, а потом прошли через обряд очищения. Но Зил молчал. Он просто не мог выдавить из себя нужные слова. Он опасался услышать ответы. Он до рези в животе и дрожи в коленях боялся узнать, что мама и сестра вовсе не посещали Древо, что все было напрасно, что он взял неверный след и что, возможно, из-за его просчета его самые родные люди мертвы, как и батя Лих!..
– Братец, не молчи, спроси уже, – подал голос Траст.
И слова сами собой полились из глотки Зила, будто им только и нужна была команда:
– Настойка из спор Древа Жизни. Купить бы, а? Хотя бы глоточек, слуга, за большее я вряд ли смогу расплатиться. Траст, у тебя же есть монеты? Займешь мне немного? Ну уж очень хочется попробовать, что ж такое пьет наш князь Мор.
– Братец, что ты несешь? Ты своем уме? Мы же сюда вовсе не за тем…
– Тебе жалко пару монет? Так и скажи, что тебе жалко пару монет!
– Братец, ты хочешь стать таким же глупцом, как Мор? – в голосе Траста послышались удивление напополам с презрением.
– Кролик, толстый верно говорит, не надо, – Ларисса произнесла это как мать, которая отговаривала нерадивое дитя от совсем уж глупого поступка. Мол, малыш, не надо кушать свои только что извлеченные из носу козявки.
Зил почувствовал, как вспыхнуло его лицо, как оно покрылось красными зудящими пятнами. Он терпеть не мог, когда его уговаривали, и всерьез злился, когда его воспитывали, ведь он давно не мальчик.
Конец перепалке положил слуга Древа:
– Настойки из спор Древа Жизни не существует.
Лицо его растягивала легкая улыбка, хотя глаза были холодными и бесстрастными.
Слуга не лгал, Зил понял это сразу. А еще он понял, что напрасно завел разговор о настойке, не нужна ему никакая настойка, все это просто проявление его трусости. Но он должен преодолеть себя и принять всю правду, какой бы страшной она ни была.
– Две женщины, – Зил посмотрел прямо в серые глаза слуги Древа. – Старшую зовут Селена. Она моя мать. Она чуть ниже меня, волосы заплетены в косу, коса обмотана вокруг головы. Глаза у нее голубые-голубые, яркие-преяркие. Она ходит в скромной зеленой плетенке без украшений. Вторая – девчонка еще, сестра моя, ей двенадцать всего. Она рыжая, и она…
Слуга перебил его:
– К Древу каждый день приходят паломники, много паломников.
– Я понимаю, всех не упомнишь, но…
Выставив перед собой открытую ладонь, слуга вновь оборвал Зила:
– Но я помню женщин, о которых ты говоришь. Селена и Даринка.
От волнения у Зила перехватило дух. Имя матери он назвал, но как зовут сестру, не сказал. Это означало, что слуга Древа действительно виделся с мамой и Даринкой!.. Промычав нечто невразумительное, он шагнул к слуге.
Тот чуть отступил.
– Юноша, я обязательно расскажу вам все, что знаю, но сначала вы и ваши друзья должны пройти еще одну процедуру, последнюю в вашем обряде очищения.
Ларисса явно была не в восторге от этой новости:
– А может, хватит уже над нами издеваться?!
– Досрочным появлением я прервал обряд, – зеленоватый свет отражался от гладкой грибной кожи слуги Древа Жизни. – Я посчитал возможным так поступить из-за состава вашей группы, – проводив союзников в другой зал, куда скромнее размерами, чем предыдущий, с низким потолком, слуга выразительно посмотрел на полукровок. – Однако все равно вам нужно завершить начатое. Это потребует некоторого времени. Вы покинете чертог, когда отринете все суетное и очистите разум от мерзостных помыслов.
Слуга покинул зал, дверь за ним захлопнулась. А была она такой внушительной, что даже тайгер не смог бы ее сломать, и пирос вряд ли изрубил бы ее в щепы крыльями, только кромки затупил бы.
– Эдак нас можно и год тут продержать, и десять. Зато теперь можно спокойно пожрать, – плюхнувшись прямо на пол, Траст вытащил из безразмерной походной сумки нехитрую снедь: кусок засохшего сыра, сразу перекочевавший к нему в рот, пласты просоленного вяленого мяса и травяные мешочки с сухарями.
В животе у Зила забурчало.
Сев на пол лицом к лицу, полукровки тоже принялись раскладываться. Рептилус протянул Шершню и Фелису по небольшой консервной банке, которые до этого хранились в его телесном кармане. Зил однажды видел такие, трофейные, на ярмарке. Полукровки ловко вскрыли банки, пахнуло тушеной бараниной. Еще недавно лешего вывернуло бы от этого смрада.
– Эй, Хэби, консервы выдают только диверсантам? – спросил он у рептилуса.
Тот никак не отреагировал на вопрос, только молча ковырнул голубым пальцем тушенку.
– Хэби, чего молчишь? – вылизав шершавым языком дно своей банки, тайгер провел лапой по измазанным жиром вибриссам, произрастающим из его верхней губы. – Эдак ты, мой дорогой, не отринешь суетное. И не очистишь разум от мерзостных помыслов.
Не выдержав, рептилус зло прошипел:
– Какой я ему Хэби? Жаба я. Чистяки ведь так называют нас? Вот и ушастый пусть зовет меня жабой.
– Братец, да плюнь ты на жабу и консервы эти, – Траст сунул Лариссе пласт вяленого мяса, а второй – последний – ловко разорвал на две равные части, одну оставил себе, а вторую протянул лешему.