– Если ты ее подержишь, я ее убью, – сказала Мирна Кларе.
– Но как? Нам это не сойдет с рук, – задумчиво ответила Клара.
Ей удалось еще двенадцать раз поднять ноги, хотя Пина объявила только о десяти, и теперь инструктор горько жаловалась на сноубордистов, а ее пневматические ноги тем временем без устали ходили вверх-вниз.
– Никто и слова не скажет, – пробормотала Мирна, на миллиметр приподнимая ноги. – А если будут грозить, мы и их убьем.
На взгляд Клары, план был неплох.
– Ну, как там у нас с ногами? – спросила Пина. – Три, четыре…
– Уговорила, толстуха, я согласна, – фыркнула Клара.
– И я тоже, – сказала Доминик Жильбер по другую сторону от Клары.
Ее голос стал почти неузнаваемым, как и ее пунцовое лицо.
– Боже милостивый, – взмолилась Жена с другого конца комнаты, – сделайте уже это поскорее!
– Что сделайте? – спросила Пина, начиная вращать ногами, как на велосипеде.
– Убить тебя, что же еще, – выдохнула Мирна.
– Ах, это, – рассмеялась Пина, которая так и не осознала, насколько близко ее группа подходила к этому на каждом занятии.
Еще двадцать минут – и все закончилось последним движением тайцзицюань, во время которого Клара сосредоточилась на убийстве. Это было здорово, она восхищалась Пиной, и занятия были ей необходимы.
Вытершись полотенцем и свернув коврик, Клара подошла к группке женщин, собравшихся в центре комнаты. Через несколько секунд она поняла, что разговор вертится вокруг нужной ей темы.
– Вы видели, что инспектор Бовуар вернулся в деревню? – спросила она как бы невзначай, вытирая капельки пота на шее.
– Бедняга, – пожалела его Ханна Парра. – Но ему вроде бы уже лучше.
– Мне кажется, он такой симпатичный, – сказала Жена.
Глаза у нее были большие, выразительные, без всякого намека на лукавство.
– Ничего тебе не кажется, – рассмеялась Мирна. – Он слишком тощий.
– Я бы его откормила, – сказала Жена.
– В этом инспекторе что-то есть, – заметила Ханна. – Я хочу его спасти, вылечить, чтобы он начал улыбаться.
– Мистер Спок, – сказала Клара. Разговор уходил не совсем в ту сторону, как ей хотелось, и оттого, что она выводила его в космическое пространство, толку было мало. – Вулкан! – пояснила она, глядя на недоумевающих женщин. – Да бога ради, вы еще скажите мне, что не смотрели «Звездный путь». Все влюбляются в мистера Спока, потому что он такой крутой и держится уединенно. Они хотели разбить этот лед и добраться до его сердца.
– Мы вовсе не до его сердца хотим добраться, – сказала Ханна, и все рассмеялись.
Они оделись и побежали по заснеженной дорожке в гостиницу и спа на обычные после занятий чай и булочки.
Клара все еще каждый раз удивлялась при входе в гостиницу, вспоминая полуразвалившийся старый дом Хадли в те времена, когда Доминик и ее муж Марк еще не купили его. Теперь хозяйка, расслабленная и элегантная, улыбаясь, наливала чай.
Может быть, Доминик и убила Отшельника? Нет, Клара не могла себе такого представить. Нет, если уж честно, то наиболее вероятным подозреваемым как тогда, так и теперь оставался Марк Жильбер, муж Доминик.
Клара снова вернула разговор к теме убийства.
– Трудно поверить, что Оливье нет с нами вот уже шесть месяцев, – сказала она, принимая у Доминик чашку ароматного чая.
За окном стоял ясный день под голубым небом – в такие дни всегда холодно. Ветер закрутил вихрем снежную порошу, и до них донесся слабый рассыпающийся звук, будто кто-то бросил в окно горсть песка.
В гостинице царили покой и тишина. Комната была наполнена антикварными вещами – не громоздкими викторианскими, из дуба, а простой мебелью из сосны и вишни. Стены были покрашены в пастельные тона, что навевало ощущения покоя и безмятежности. В камине горел огонь, и в комнате пахло дымком кленового дерева, увлажнителями и чайным отваром. А еще ромашкой, лавандой и корицей.
Пришла молодая женщина с подносом теплых булочек, взбитых сливок и джема домашнего приготовления.
– Как поживает Оливье? – спросила Жена.
– Пытается приспособиться, – ответила Мирна. – Я его видела несколько недель назад.
– Он по-прежнему утверждает, что не убивал Отшельника, – сказала Клара, внимательно всех оглядывая.
Она чувствовала себя самозванкой, проводя это маленькое расследование, притворяясь. Но ее ждали вещи еще более неприятные. Клара размазала сливки по теплой булочке, а сверху еще добавила клубничного джема.
– Но если не он, то кто?
Ханна Парра была неколебима, тверда и привлекательна. Клара знала ее не один десяток лет. Способна ли Ханна совершить убийство? Можно и спросить.
– Вот ты бы могла кого-нибудь убить?
Ханна посмотрела на нее с удивлением, но без злобы или подозрительности:
– Занятный вопрос. Я точно знаю, что могла бы.
– Откуда такая уверенность? – спросила Доминик.
– Если бы кто-то вломился в наш дом и угрожал Хэвоку или Рору? Я бы его убила, не задумываясь.
– Сначала убей женщину, – сказала Жена.
– Что-что? – спросила Доминик.
Она подалась вперед и поставила хрупкую чашку на блюдечко.
– Это из брошюрки, выпускаемой Моссадом, – пояснила Жена.
Даже оператор, которая делала педикюр Мирне и Ханне, замерла и уставилась на эту привлекательную молодую женщину, говорившую такие ужасы.
– Откуда ты это знаешь? – спросила Мирна.
Жена широко улыбнулась:
– Что, напугала вас?
Они все рассмеялись, но, по правде говоря, им было немного не по себе. Жена дала им несколько секунд переварить это, потом хохотнула:
– Я слышала это по Си-би-си. Была передача про терроризм. Согласно теории, женщины почти никогда не убивают. Чтобы подвигнуть женщину на убийство, нужно бог знает что, но уж если она решится, то ее не остановить.
Наступило молчание – они осмысливали услышанное.
– Да, разумно, – сказала наконец Мирна. – Если уж женщина на что-то решается, она делает это сердцем и головой. А это сильное оружие.
– В этом и состояла суть интервью, – сказала Жена. – Женщины редко входят в террористические ячейки, но агенты Моссада получают такую инструкцию: если они совершают налет на гнездо террористов и видят там женщину, то ее нужно убивать в первую очередь, потому что она никогда не сдается. Она самая опасная из всех, кто там есть. Безжалостная.
– Мне это ужасно не нравится.
– И мне тоже, – согласилась Жена. – Но я думаю, что так оно и есть. Почти ничто не может заставить меня нанести кому-нибудь физический или эмоциональный вред, но я отдаю себе отчет в том, что если возникнет необходимость, то я это сделаю. И это будет ужасно.