— Ты так считаешь? — спросил Саид. — Хочешь меня? Каждую ночь? В твоей постели?
Хлоя сглотнула и кивнула:
— Пока нас обоих это устраивает.
Она не знала, почему так говорит. Нужно было сказать, что все кончено. Потребовать, чтобы Саид к ней больше не прикасался. Однако она хотела его прикосновений.
— Даже если у меня развязаны руки? — Саид потянулся к ней, тронул пальцами скулу. — Что тогда? Я могу перегнуть тебя через изголовье, как фантазировал. Могу сжать бедра, входя глубже. Что тогда, Хлоя?
У Хлои пересохло во рту. Она не знала, почему так осмелела, почему эти слова ее не отталкивают. Но поняла, когда посмотрела в темные непроницаемые глаза Саида. Он говорил, что ничего не чувствует, но Хлоя точно знала — это ложь. Он лгал миру и лгал себе. И верил собственной лжи всем сердцем. Но его душа была больше, чем он знал. И Хлоя была уверена, что ему можно верить. Доверять.
— Да, — сказала она. — И это тоже. Ты никогда меня не обидишь. Не станешь использовать мое желание в своих целях. Не будешь подчинять меня своей воле. И кулаки в ход не пустишь. Скажешь, что я не права?
— Хлоя…
— Не можешь. Потому что я права. Я тебя не боюсь, — заявила она, делая шаг навстречу и прижимая ладонь к его груди. — Бояться нечего.
— Я не причиню тебе физического вреда, Хлоя. Никогда. Но есть другие способы ранить тебя. Я не смогу тебя полюбить, никогда.
— Разве я говорила, что хочу этого? Наоборот. Мне не нужна любовь навсегда. Только это. Столько, сколько получится. Пока не перегорят страсти. Раньше я не могла хотеть и этого, потому что боялась. Не прикладывала усилий.
— С Аденом ты приложила все усилия.
— Первый раз в жизни. Он первый человек, к которому я по-настоящему привязалась.
Она могла бы привязаться и к Тамаре, но у них не было возможности. А теперь такая близость возникла с Саидом. Хлоя назвала бы это побочным эффектом секса, но помнила, что испытывала это чувство еще на свадьбе, когда они давали обеты.
Она не хотела анализировать свои чувства. Пусть будет физическая близость. Впервые в жизни она хотела не думать, а чувствовать — чувствовать удовольствие. Выпустить на свободу ту часть себя, которую до сих пор подавляла настолько, что забыла о ее существовании.
— Я хочу тебя, Саид, — сказала она. — Пока мы оба этого желаем. Справишься со мной?
Он засмеялся, низко и невесело.
— Любимая, не обо мне надо волноваться.
— Никогда не знаешь.
— Ты пытаешься увидеть во мне то, чего нет.
— Может быть, — сказала она и ощутила, насколько правдивы ее слова.
— Не надо, — ответил Саид. — Пойми, дело не в том, что я пережил травму в плену и стал таким. Я был таким и до плена. Только поэтому я пережил плен. Завтра я брошусь на бомбу, чтобы спасти другого человека, и не потому, что я герой. Я просто не вижу для себя будущего, и это меня не волнует. Я ничего не чувствую. Ничто не имеет значения.
От этого признания ее охватил холодный ужас. Но часть ее души отказывалась поверить. Хлоя одновременно и цеплялась за эту часть, и ненавидела ее. Ей нужно было верить, что Саида ждет нечто лучшее. Нечто большее.
Она подошла к Саиду и, придерживая Адена под спинку одной рукой, другой обвила шею Саида. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать его — жадно, горячо. Саид положил ладони ей на бедра и ответил на поцелуй. Потом Хлоя прижалась лбом к его лбу и закрыла глаза, пытаясь разобраться в переполняющих ее эмоциях.
— Сделай мне услугу, Саид, — сказала она. — Не кидайся в ближайшее время на бомбы. Тебя это не волнует, но меня — да.
Несколько мгновений он молчал и не двигался.
— Сделай и ты мне услугу, Хлоя, — сказал он наконец.
— Какую?
— Не волнуйся. Не обо мне.
Для этого было уже поздно.
— Постараюсь.
Саида никто не мог обвинить в безрассудстве. Он был стратегом, и когда рисковал, то только по тщательному расчету.
Но с Хлоей он вел себя безрассудно.
Он упустил признаки ее невинности, хотя крайне сомневался, что она настолько хорошо их скрывала. Скорее он сам не хотел видеть. Потому что он хотел, нуждался в том, чтобы потерять себя с ней. Позволить себе несколько мгновений дышать свободно.
Лишь один раз в жизни он был с девственницей, и никогда бы не стал повторять это снова. Он не подходил таким женщинам.
Он любил Суру. Но тогда он был мальчишкой шестнадцати лет. Дядины методы воспитания на него уже повлияли, но еще не сломили. Между ними расцвела первая любовь; в первую ночь соединялись не только тела, но и сердца. Однако тот мальчик давно умер вместе со способностью любить. К Хлое тянулось не сердце Саида. Он ее использовал, чтобы освободиться от своих демонов. Конечно, он подал это так, словно передавал ей власть, давал что-то, что было нужно ей; но хотя ей понравилось, Саид знал, что поступал в своих интересах. Теперь он пытался пожалеть об этом, но не мог. А еще он пытался забыть предложение, которое сделала ему Хлоя. Быть вместе, пока они оба этого желают.
Саид хотел этого. Гораздо больше, чем следовало.
Запустив пальцы в волосы, он уставился на море, раскинувшееся за окном его кабинета. Он не узнавал себя. Как будто оказался в чужом теле. Это тело начинало ныть, словно просыпались давно неиспользуемые мускулы. Словно к нервным окончаниям возвращалась чувствительность.
Мысленно он вернулся в прошлое: к побоям Калида, продолжавшимся, пока он не научился не кричать. Научился держать боль в себе. К потере единственной души, которую он любил, и маленькой жизни, которую полюбить не успел.
Стены кабинета сжимались вокруг него, как тюрьма. Корона постепенно разрушала его щиты. А Хлоя ускоряла этот процесс.
Саид выбежал из кабинета, вниз по ступеням, срывая длинный камзол, который символизировал его статус, рубашку, вышитую золотом, темно-синего цвета королевского дома. Сегодня он не хотел носить эти знаки.
Солнце Аттара всегда было близко к земле, даже в час, когда оно опускалось в море. Лучи обжигали кожу шейха, но прохладный океанский бриз стирал их прикосновения. Саид вышел на пляж, глядя на горизонт, открытый, бескрайний; серо-зеленые волны бесконечно катились навстречу небу. Но он все равно чувствовал себя пленником. Даже сняв с себя королевские регалии, он ощущал их бремя. Саид снял бы собственную кожу, если бы мог, лишь бы стало легче дышать.
— Саид?
Оглянувшись, он увидел Хлою, ветер развевал медные пряди, задирал короткий сарафан.
— Что ты здесь делаешь?
— Я видела, как ты сюда шел.
— Где Аден?
— Спит. За ним смотрит няня.