Она одарила его ангельской улыбкой:
– Белый. Благодарю вас.
Внешне в Сент-Луисе все обстояло прекрасно, но именно там прозвучала одна из самых забавных притч, которыми Кристиан любил украшать свою речь. К счастью, она сохранилась для потомства на видеопленке, поскольку все случилось во время утреннего шоу местной телекомпании.
Небольшого роста ведущая оказалась чрезвычайно экспансивной. Очень светлая блондинка, очень симпатичная и весьма юная. Такого важного гостя, как Кристиан, ей еще не удавалось заполучить. Она сильно волновалась и от этого вела себя немного покровительственно. Но поскольку на интеллектуальном уровне не могла себе этого позволить, то сосредоточилась на его мужском естестве и бездетности.
– Доктор, меня интересует, как вы помогаете тем, кому повезло получить разрешение на второго ребенка. – Таким был ее открывающий гамбит. – Вам очень просто быть великодушным, правда? Я имею в виду то, что вы не женаты, у вас нет детей и вы… м-м-м… не способны испытывать материнских чувств. Вы в самом деле считаете, что вправе осуждать поведение несчастных женщин, которым не повезло с лотереей Бюро второго ребенка и они нападают на немногих счастливиц, вытянувших красный шар?
Джошуа улыбнулся, вздохнул, откинулся на спинку стула, на мгновение закрыл глаза, снова открыл и пронзил ведущую взглядом до самой души, скрывавшейся где-то совсем неглубоко.
– Самое неприятное с лотереей Бюро – это имущественный ценз участниц. Кто может определить, из какой группы получатся лучшие родители для второго ребенка? Да, определенная материальная обеспеченность – это хорошо. Особенно учитывая тот факт, насколько неподъемно велика плата за высшее образование. Однако нельзя развивать экономику в стране, где все сплошь выпускники университетов. Средний возраст людей физического труда у нас намного выше среднего возраста учителей и компьютерщиков. Необходимо, чтобы молодые люди становились водопроводчиками, электриками и плотниками, а не только социологами и хирургами.
Имущественный тест добавляет участницам лотереи Бюро ненужную озлобленность. Те, кому не повезло, всегда могут обвинить власти, пусть и необоснованно, в сговоре, коррупции, подкупах, в чем угодно. Ведь имущественный ценз отсекает тех, у кого нет ни властного, ни финансового влияния.
Ведущая уже досадовала на себя, и это было видно по ее чересчур блестящим глазам и скованным движениям. А когда Джошуа повысил голос, девушка смутилась еще сильнее.
– Но вы ведь меня спрашивали не об этом. Вы сомневались в моем праве осуждать отношение неудачниц к счастливицам, вытянувшим выигрышный билет, из чего я заключаю, что вы согласны с процедурой проверки на бедность. И одобряете отвратительное чувство злобы и желания мести.
Он подался вперед, опустил голову и, положив руки на колени, не сводил с них глаз. Теперь он говорил очень тихо, еле слышно:
– Так какие у меня есть основания судить? Да, по своей природе я не могу стать матерью. Но я хозяин двух кошек, максимального числа, которое разрешает закон. Оба животных были стерилизованы еще котятами, так как у меня не было намерения просить разрешения на право заводчика. Кота зовут Ганнибал, кошку – Дидо. Прелестные создания, очень меня любят. Но хотите скажу, как они проводят большую часть времени? Нет, не умываются, не охотятся на мышей и крыс. Даже не дремлют, поджав под себя лапы. Они постоянно ведут наблюдение. Кот мог бы написать что-нибудь вроде: «Утром папочка первым поставил ей миску. Когда пришел на обед, погладил ее четыре раза, а меня только три. Вечером перед ужином взял ее на руки, а меня нет. Положил спать к себе на кровать, а мне пришлось перебиваться на соседнем стуле». Записи Дидо за этот же день были бы такими: «Утром папочка положил в его миску больше еды, чем в мою. Уходя в клинику, погладил его шесть раз, а меня ни одного. После обеда посадил к себе на колени и продержал полчаса. А когда лег спать, уложил его на специальный стул, а мне пришлось довольствоваться кроватью». Да, мои кошки фиксируют каждый день жизни. Тратят время, наблюдая друг за другом – сколько кому перепадает внимания. Подмечают мельчайшую подробность. И каждую, реальную или выдуманную, заносят в гроссбух. Царапают, царапают, царапают…
Джошуа поднял голову и посмотрел прямо в камеру.
– Ладно, в кошках эту мелочность можно терпеть. Потому что они всего лишь кошки. Стоят на более низкой ступени развития, чем люди. Их манеры и этика зиждутся на инстинктах и чувстве самосохранения. В кошачьем мозгу мало места для чего-нибудь другого, кроме себя. И если дело касается любви, они начинают вести гроссбух.
Его голос, пробирая злополучную ведущую до самых костей, взлетел ввысь.
– Но мы не кошки. Мы существа более высокого порядка, чем они. У нас есть чувства, над которыми мы властны или которыми учимся владеть. Мы подчиняем логике низменные инстинкты и отказываемся от них. Наш мозг достаточно велик, чтобы вместить что-то еще помимо нас самих. И вот что я вам скажу: если наши души настолько убоги, что мы сводим любовь к тому, чтобы заносить ее по пунктам в гроссбух, мы не лучше кошек. Любовь между кем угодно – мужем и женой, родителями и детьми, соседями, товарищами, согражданами и просто людьми – обречена, если сводится к подсчетам, кто кому больше дал. Это образ мыслей животного. И, – Джошуа повернулся к ведущей так быстро, что та отпрянула, – по моему скромному и некомпетентному мнению, он недостоин мужчин и женщин. Сравнивать собственные беды с радостями ближнего и предавать его хуле за то, что он счастлив, а ты нет, – да будь оно проклято! Вы слышите, барышня? Проклято! Говорю всем, не только вам – выбросьте это из головы!
Эй-би-си купила фрагмент передачи у местной телекомпании и в тот же вечер показала в новостях по всей стране. Это имело двоякие последствия. Во-первых, президент и конгресс приняли совместную директиву, отменяющую имущественный тест Бюро второго ребенка. И во-вторых, Кристиану хлынул поток писем от кошатников, считавших, что их питомцы намного нежнее, намного преданнее и достойнее любого человека, включая самого доктора Кристиана. Были и два других последствия, несколько более отдаленных. В обществе стало осуждаться преследование родителей с двумя детьми. И маленькая притча о кошках вошла в число мифов о Кристиане, в то время как забывались гораздо более важные сказанные им вещи.
– Понятия не имела, Джошуа, что у вас есть кошки! – крикнула Джудит ему в вертолете, когда тот уносил их из Сент-Луиса в Канзас-Сити.
– У меня нет кошек, – усмехнулся Кристиан.
Его спутница помолчала.
– Неудивительно, что ваша мать была в шоке. Но должна сказать, она прекрасно собой владела. Мама, – крикнула Джудит, перегнувшись на переднее сиденье, – вы потрясающая актриса! Это же надо – начать рассказывать после эфира бедной, пришибленной девице про Ганнибала и Дидо. Один рыжий, другая в полоску. Это что-то.
– Я хотела сделать их сиамскими! – крикнула в ответ мать, поворачивая к сыну смеющееся лицо. – Но потом решила, что если он надумает завести кошек, то никогда не возьмет породистых. Только бездомных и бродячих, в этом весь Джошуа.