Адина ждала его у арки соседнего дома. Федор поспешил к ней. Они укрылись за массивными железными створками ворот, открытых на день.
Адина кивнула на сумку:
– Это все твои вещи?
– Взял лишь то, что необходимо. Значит, говоришь, Абрамов сдал организацию?
– Да.
– Что заставило его пойти в полицию? Ведь еще вчера он сидел вместе со всеми за одним столом.
– Может быть, он был агентом охранки?
– Нет. Тогда нас всех повязали бы раньше.
– Кажется, я поняла, почему он пошел на столь подлый шаг.
– Почему?
– Причина в нас с тобой. Он любит меня, а я – тебя. Вот Анатолий и решил, что если мне не суждено стать его женой, то пусть я и тебе не достанусь.
– Возможно. Ревность – чувство сильное и опасное. Но что нам делать дальше? Если нас ищут, то из города выбраться будет трудно. Надо искать укрытие где-нибудь на окраине, в рабочих бараках.
Адина неожиданно сказала:
– Нет, нам не нужно ничего искать. Мы поедем ко мне.
– К тебе? – удивился Федор. – И как же ты, интересно, представишь меня отцу?
– Это мое дело.
– Ладно, допустим, он нас не прогонит, на то он и отец. Но ведь и на вашу квартиру наверняка заявится полиция, если сучонок Толик сдал всю организацию.
– Не думаю, что он выдал меня.
– Надеешься, что он не рассказал о тебе?
– Да. Ведь он любит меня, а это чувство же затмевает разум.
– А если он продался охранке? За сдачу организации, устроившей убийство фабриканта Сазонова, ему заплатят немало.
– Все же едем ко мне. Там видно будет, что делать дальше. У папы очень неплохие связи. У него заказывают украшения даже жены министров.
– Ладно. Идем на соседнюю улицу, пока сюда не пожаловала полиция.
Они прошли через двор, потом еще квартал по улице, у трактира наняли извозчика и доехали до дома Адины.
Молодая женщина прошла в магазин и вскоре позвала туда Волкова. Он вошел, увидел тщедушного старичка в пенсне с гривой непослушных седых волос, сидевшего в кресле, и подумал, что не таким представлял себе отца невесты.
– Здравствуйте! – Федор снял шапку.
Старичок покачал головой:
– Так это и есть твой жених, Адя?
– Да, папа, – ответила она. – Это мой жених, и я намерена выйти за него замуж.
– Хорошо, что твоя мать, моя дорогая Лея, не дожила до этих дней. Она не перенесла бы этого.
– Папа! Сюда в любую минуту может явиться полиция и арестовать нас.
– А разве есть за что?
– Да! Мы с Федором состояли в революционной организации. Нас предал Анатолий. Ты видел его.
– Еще хуже! Ты хочешь моей смерти?
– Я хочу, папа, чтоб ты помог нам.
– Конечно, что еще остается старому еврею? Закрой лавку.
Адина закрыла дверь на задвижку, перевернула табличку.
Натан Давидович поднялся, вздохнул:
– Идемте наверх, в комнаты.
В гостиной он присел в большое кожаное кресло у камина. Адина и Волков устроились на диване.
– Что же вы натворили, раз вас ищет полиция? – спросил Глозман.
– Ты прекрасно знаешь, папа, что сам факт членства в революционной организации уже преступление.
– Знаю и не понимаю.
– Что ты не понимаешь?
– Чего тебе не хватало, Адя? Разве я не давал тебе все то, что ты хотела, не баловал тебя, привел в дом другую женщину? Нет. Я все делал так, чтобы тебе было хорошо…
Адина прервала отца:
– Папа, я знаю, что ты делал для меня все, и благодарна тебе. Но не забывай, что я не ребенок, а взрослая женщина. У меня своя жизнь.
– Однако как только стало трудно, ты прибежала к отцу. Вместе с женихом.
– Я пришла домой. Но если ты против, то мы с Федором уйдем.
– Куда ты уйдешь?
– Куда угодно. Хоть в рабочие бараки. Там места для всех хватит.
– Ты и рабочий барак? Смешно. Ты там и дня прожить не сможешь. Ох, и за что мне такой позор?
Голос подал Волков:
– Знаете, Натан Давидович, Адине, возможно, и трудно придется в бараке, но там ей, по крайней мере, ничего не будет грозить. А то, чего не умеет она, могу делать я.
Глозман взглянул на Волкова.
– Вот как? Позвольте узнать, что же вы умеете, Федор?
– Все! А главное в том, что я в состоянии защитить вашу дочь.
– Свою невесту, так правильнее. Защитить вы ее, наверное, сможете, а на что, извините, будете жить? На какие средства? У вас есть образование? Профессия?
– Нет, но у меня есть нечто иное, что позволит мне содержать семью и, кстати, весьма заинтересует вас. Я в этом уверен.
Глозман удивленно посмотрел на Волкова.
– Что вы имеете в виду, молодой человек?
– Об этом мы поговорим позже. Естественно, если останемся здесь.
– Ну не выгоню же я из дома собственную дочь. А она не останется здесь без вас. Я догадываюсь, что вы уже живете вместе, как муж и жена, поэтому устраиваетесь наверху. А потом, вечером, мы поговорим с вами, молодой человек.
– Но сюда может явиться полиция.
– Пусть это не беспокоит вас.
Волков усмехнулся:
– Лично меня ничего не беспокоит. Это вам, уважаемый Натан Давидович, следует опасаться необдуманных поступков.
Федор бравировал. Он боялся попасть в руки полиции, но играл умело. Жизнь заставила его сделаться неплохим актером.
Глозман внимательно посмотрел в глаза Волкова, отвернулся и проговорил:
– Глупость какую-то несете. Идите уже в комнаты, дайте мне побыть одному.
Адина подошла к отцу, обняла его.
– Папа! Я так люблю тебя, ты у меня самый лучший. Не волнуйся, все будет хорошо.
– И за то, что я лучший, ты преподносишь мне такие сюрпризы?
– Ну, папа, ты же тоже был молодой, любил маму.
– Иди, дочь, кавалер ждет. И прошу помнить, что с его появлением распорядок в доме не меняется. Обед, как и всегда, в три часа. Правда, пока на двоих. Не стоит посвящать Розу в то, что у нас появился еще один… член семьи. Двух порций на троих нам вполне хватит. А дальше разберемся.
Потом Волков больше часа с удовольствием лежал в горячей ванне. Он помылся душистым, явно заграничным мылом, помазал подбородок и виски приятно пахнущей жидкостью, на которой была наклеена иностранная этикетка.