Оставалось лишь одно: биться. И Макрон шагнул вперед, присоединившись к своему воинству. Проталкиваясь через строй, он увидел кряжистого воина с кудлатой белой бородой и торсом в витиеватых синих татуировках. Дождь струями мерцал на его коже, когда он взмахивал над головой топором, а затем грохнул им по кромке щита одного из легионеров. Тяжелое лезвие раскололо металлический обод, врубившись в щит и разнеся его в щепки, а римлянину раздробило плечо. С шумом выдохнув, тот пошатнулся, роняя свой покореженный щит в грязь. Варвар торжествующе зашипел и шагнул вперед, наступая на невесть откуда взявшихся римлян и давая своим соплеменникам шанс остановиться и опомниться.
– Дуллаха-а-ан!! [15]
Макрон встретился с безумным взглядом топорщика, который снова делал замах. Не успел он ударить, как Макрон совершил ложный выпад, и его противник машинально откачнулся, для защиты махнув топором вниз. С очередным выпадом центурион без особого усилия двинул его щитом и тем самым отогнал вплотную к остальным. Варвар оказался прижат, а Макрон нанес ему прицельный колющий удар в бедро. Провернув лезвие и выдернув клинок, он вонзил меч еще раз – навалившись всей массой тела, пронзил противнику живот. Враг, пятясь с утробным стоном, выронил топор и завалился на спину.
– Вперед! – выкрикнул Макрон. – Ломи их, ребята!
Было ясно, что атака захлебывается. Запас сил у людей подходил к концу, а враг оправлялся от потрясения, вызванного внезапным уколом во фланг. Спереди по склону для отпора римлянам всходило все большее число варваров, а со спины готовился ударить наспех сколоченный Каратаком резерв. Оглянувшись назад, центурион увидел, что Крисп со своими людьми всё еще возятся, а желанного прорыва сквозь укрепление, который бы выручил Четвертую когорту, до сих пор нет.
Порыв натиска иссяк, и Макрон понял, что попросту сражается рядом со своими людьми и пока еще сдерживает врага. В расположение турмы Мирона уже затесался отряд копейщиков, которые без разбора кололи и коней, и конников, оттесняя фракийцев, что грозило разрывом фланговой защиты для пеших легионеров. Макрон впился взглядом в гребень холма, высматривая Катона с его двумя турмами, но никакого движения там не наблюдалось.
– Ну же, дружище, давай, – как заклинание шептал Макрон. – Давай, пока еще есть время.
Каратак со своим воинством все близился, их уже разделяло не больше сотни шагов. Военачальник варваров намеренно замедлил темп, давая возможность нагнать себя самым нерасторопным, чтобы подкрепление уже полновесно скатилось вниз по склону и придавило когорту к баррикаде. Вот тогда этому дерзкому отряду римлян уж точно не вырваться.
До слуха ветерана приглушенно донеслись радостные возгласы: Крисп со своими людьми сумели наконец проделать в укреплении небольшую брешь, шириною всего на одного человека. Туда снизу уже протиснулись первые римляне и теперь бежали на помощь горстке храбрецов, что сдерживали врага. Крисп со своими людьми отчаянно пытался расширить зазор, но было слишком поздно. К тому моменту, как Каратак двинул подкрепление на римлян, через баррикаду успело протиснуться от силы два десятка человек. А сверху с диким ревом уже неслось вражеское воинство, готовое смести всех и вся. Остаток турмы Мирона был рассеян, а уцелевшие всадники, спасаясь, бросили своих коней наверх к каменистому гребню.
Сердце Макрона, кувыркаясь птицей, падало. Если бы было чуть больше времени… Всего одна сотня человек могла бы решить исход боя, позволив продержаться до той поры, пока не будет расширена брешь, через которую с той стороны хлынут когорты и обеспечат победу римлян. Но с таким же успехом он мог пожелать луну с неба, и Макрон, осознав это, с холодным спокойствием повернулся лицом к наступающему врагу. Крепко уперев ноги в раскисшую землю, он поднял щит и приготовил меч для удара. Над кромкой щита было видно, как возвышается в седле Каратак, одной рукой держа поводья, другой нетерпеливо взмахивая мечом. Рот вождя варваров был искажен криком, а на шее проступили жилы – он издавал боевой клич.
– Катон, язви тебя, ну где же ты? – злился Макрон.
Когда две турмы добрались до вершины холма, Катон дал приказ построиться в боевой порядок, и шестьдесят конников расположились веером на бугристой земле. Бдительно оглядев построение, префект шагом подвел его к краю плато. Здесь он поднял свой овальный щит и потянулся к длинному кавалерийскому мечу возле луки седла.
– Кровавые Вороны! Рысью, в атаку!
Строй пришел в движение, набирая разгон в сторону ближайших укрытий, раненых и женщин, что за ними ухаживали. Конников быстро заметили, и при виде грозного стяга Кровавых Воронов вражеское становище огласили тревожные крики. Те, кто мог ходить, вскакивали на ноги и обращались в бегство. Остальные вжимались под любое укрытие и хватали для защиты все, что подвернется под руку.
Моргая от капель дождя, колющих на скаку лицо, Катон набрал воздуха и крикнул:
– В галоп!
Прокатываясь по вражескому стану, конница держала строй. Длинные мечи секли направо и налево; всадники, свешиваясь с седел, разили тех, кто на земле. Счет убитых беспомощных варваров шел уже на десятки, а те, кому удалось спастись бегством, сеяли по стану панику. Катон, давая своим людям поразмяться, внимательно отслеживал пройденную дистанцию, чтобы не слишком углубиться в лагерь, миновав место поворота. Когда плато было пройдено примерно на треть, он натянул поводья и поднял меч, привлекая внимание конников:
– Кровавые Вороны, стой! Стой, я сказал! Строиться возле меня!
Повернув вставшего на дыбы коня в ту сторону холма, где кипела битва, Катон с волнением ждал, когда его люди прекратят сечь раненых и займут места по обе стороны от своего командира. Оглядевшись, он отметил, что по плато без всадника мечется всего одна лошадь. Значит, пока все идет неплохо. Если Макрон и его люди с задачей справляются, то внимание врага сейчас отвлечено атакой на фланг, и варвары окажутся не готовы ко второму удару с другого направления. Если же у Макрона что-то не вышло, то не стоит строить иллюзий: своих Кровавых Воронов он поведет на верную гибель. Как ни странно, мысль об этом волнений не вызывала. Печалила лишь скорбь Юлии, которая в таком случае будет его оплакивать. Впрочем, сейчас думать об этом недосуг. И Катон, отбросив эти мысли, прочистил горло, чтобы все приказы звучали спокойно и внятно:
– Рысью!
Всадники пришпорили своих коней, и несколько лошадей заржало, прядая ушами. Пока Кровавые Вороны образовывали строй, Катон прикинул, что до края плато остается с полсотни шагов. Он знал, что вся эффективность конной атаки основана на расчете. Необходимо держать строй, после чего броситься вперед, но вместе с тем наращивать скорость так, чтобы вре́заться во врага на полном ходу и нанести мощный, сокрушительный удар. Так должно быть в идеале, а здесь положение осложняется из-за размокшей земли и спуска на скорости по склону. Часть лошадей неизбежно поскользнется и упадет, но это та цена, которую придется заплатить.