Book.

Трибун легонько пришпорил коня и рысцой тронулся впереди колонны, где его дожидался Гораций, а также проводник и переводчик Веллокат. Сзади них находился конный отряд Горация, составляющий авангард колонны; ему же отводилась разведывательная функция сразу после того, как колонна выйдет за официальные пределы провинции. По кивку Отона его заместитель Гораций громко огласил тянущийся сзади строй из людей, животных и повозок:

– Колонна, вперед!

Следом за командирами двинулись вперед сигнумы прикрепленных к колонне подразделений, за ними – ряды первой когорты легиона под началом центуриона Статилла, а дальше – люди Ацера, за которыми ехал обоз и шла когорта Макрона. Кровавые Вороны представляли собой арьергард, и из своего местоположения могли при необходимости легко выдвигаться вперед и оборонять фланги колонны.

Колонна выступила с плаца и вышла на дорогу, выходящую из Вирокониума на север. Здесь стояла группа женщин из викуса, собравшаяся проводить солдат в путь. Некоторые при мысли о разлуке с родными мужчинами не могли сдержать слез. Ввиду необходимости добраться до Изуриума в кратчайшие сроки Отон строго-настрого приказал не брать никого из обозников, чтобы в пути ненароком не отбились. Его жена в колонне была единственной женщиной, а виноторговец единственным гражданским лицом.

Снаружи у главных ворот дожидалась небольшая группа офицеров из крепости, намереваясь попрощаться с трибуном и его людьми. Впереди стоял Квинтат, который тут же шагнул к проходящей колонне.

– Удачи тебе, трибун Отон, и доброй охоты, – дружески напутствовал он.

– Господин легат, – улыбаясь, посмотрел на него с седла молодой человек, – даю вам слово привезти Каратака, живого или мертвого.

– А я – что мы с тобой эдак через месяц снова увидимся. Так или иначе.

Они наскоро обменялись салютом, после чего трибун повернул коня обратно к строю и поехал во главе колонны в сторону земель бригантов. Куда шли эти люди – навстречу прежнему союзнику Рима или же непримиримому врагу, – должно было открыться достаточно скоро.

Первые два дня шли через земли корновиев [34] – племени, заключившего с римлянами мир вскоре после высадки легионов. Но свободными от набегов воинственных соседей эти люди почувствовали себя лишь после того, как Осторий прогнал врага обратно в горы, впервые за многие поколения. И теперь на покатых холмах тут и там, мушками, виднелись хозяйства, а в пути колонна то и дело проходила мимо пастухов и торговцев, свободно путешествующих от поселка к поселку без страха перед шайками грабителей, шастающих по окрестным опоясывающим холмы лесам.

«Так мирно, наверное, будет когда-нибудь выглядеть и вся провинция», – размышлял Катон, держа верхом путь во главе своих людей, идущих сочно-зелеными, с яркими вкраплениями полевых цветов окрестностями. Травы вокруг были душно нагреты влажным теплом. Мягкая, задумчиво-тихая красота этих земель брала за душу. Совсем не то, что броские пейзажи Италии, исковерканные видом латифундий, на которых от рассвета до заката горбатятся скованные цепями вереницы рабов. Сам Катон молил Юпитера, чтобы Британию такие крайности миновали. Если удастся установить здесь прочный мир, то когда-нибудь, наверное, можно привезти сюда и Юлию – пусть сама посмотрит на этот прекрасный остров и, возможно, тоже почувствует его привлекательность. Но уже в следующую минуту он скривился в горькой усмешке: надо же, размечтался, наивный простак… Видно, так действует безмятежность летней природы острова. А поди-ка представь здесь остальной год – холод, хмарь и сырость, промозглые зимы с короткими днями, черными лесами под хмурой свинцовой синью неба… Голые поля, кое-как различимые в жидком раннем сумраке… Нет, Юлия все это возненавидит – точно так же, как и Макрон, если верить его словам.

На третий день они миновали ряд дерновых фортов с башенками под охраной ауксилариев, и ступили за пределы римской провинции. Всё, дальше земли варваров. В эту ночь трибун приказал разбить походный лагерь «пред лицом врага»: с углубленным рвом и более высокими стенами с палисадом. Лошадей и мулов уже не треножили, оставляя пастись в загонах из веревок за пределами лагеря, а с сумерками завели в загоны поменьше, но зато внутри укреплений, где животным не угрожал варварский набег. Ночной караул был удвоен, а сами караульные куда более бдительно вглядывались в подернутый сумраком окружающий пейзаж.

Чувствовалась перемена и в настроении людей. Некоторая легкомысленность первых двух дней развеялась, уступив место цепкой, напряженной зоркости и пробуждению боевых навыков. Все сознавали широкий охват задачи, ради которой их сюда послали, а также опасности, с которой при этом можно столкнуться. Для своих противников-римлян Каратак стал чем-то вроде легенды, и немудрено. Мало с кем Рим боролся вот уже столько времени, а он, этот катувеллаунский властитель, все не сдавался – даже сейчас, когда его королевство вот уж несколько лет как приказало долго жить. Никакие поражения не смогли поколебать в нем фанатичной решимости противостоять императору Клавдию. И вот уже простым солдатам казалось, что он владеет некоей магической силой, позволяющей сбрасывать оковы и исчезать из самого сердца римского лагеря буквально в день поимки. И такого неприятеля, безусловно, терпеть больше нельзя. Пускай-ка он присоединится к тем, кто пробовал на прочность мощь Рима и был за это примерно наказан, – как в свое время Ганнибал, Митридат или Спартак.

Назавтра фланговая охрана Катона заприметила небольшой отряд всадников, скрытно наблюдающий за ними справа, со склона одного из холмов. На них своему командиру указал декурион Мирон, и Катон, приглядевшись, вскоре различил отдаленное движение среди вереска и утесника, растущего по крутому склону. Всадников было пятеро – в долгополых рубахах и штанах, вооружены пиками. Судя по отсутствию бликов, все без доспехов. Щитов тоже нет.

– Похоже на группу охотников.

– Может, послать за ними турму?

Катон, с минуту подумав, покачал головой:

– Нет смысла. От погони они уйдут достаточно легко. К тому же мы ведь здесь с миром. Если это корновии, то они нам союзники. То же самое и с бригантами, если мы не выявим противоположного. Так что оставим их в покое.

Мирон склонил голову, но не пытался скрыть своего нелегкого сомнения. Он повернул лошадь и рысью поехал к своим людям. Катон время от времени поглядывал за конниками и подмечал: двигались они тем же темпом, что и сопровождение. Приближаться не думали, но и не отрывались. Если это охотники, то свое занятие они явно бросили, чтобы продолжить наблюдать за римлянами. И скорее всего, едва успев завидеть колонну, кого-то из своих они отправили сообщить о чужом присутствии. Несмотря на действующий договор с корновиями и владычицей бригантов, мысли о дальнейшем пути следования были тревожные. Трибун Отон вывел свой контингент уже далеко за пределы провинции. Вдалеке виднелась гряда холмов, идущая с севера к югу. По словам Веллоката, это была граница владений Картимандуи. Может статься, что Каратак уже склонил это племя на свою сторону, и там собирается свежее войско, которое он поведет на римлян. Если колонну в тех холмах или землях по ту сторону ждет засада, то надежды на спасение нет.