– Мне нечего стыдиться, старая ты карга! – рявкнула Стефни.
– Я местная повитуха, – тихо произнесла Бруна, чтобы мужчины не слышали. – Напрасно меня считают слепой. Разглядеть ребенка я вполне в состоянии.
Стефни побелела и повернулась к своему мужу и рачителю:
– Не лезьте в это дело!
– Как бы не так! – Смитт схватил посох Бруны и отвел в сторону. – Вот что, старуха. Мне плевать, что ты травница, – нечего избивать кого вздумается!
– А твоей жене можно осуждать кого вздумается? – парировала Бруна.
Старуха выхватила посох у гласного и треснула его по голове.
Смитт попятился, потирая темя.
– Ну все, – сказал он. – Я пытался по-хорошему.
Обычно после этих слов Смитт закатывал рукава и выбрасывал драчуна из трактира. Гласный был приземист, но крепок и за много лет научился управляться с пьяными лесорубами.
Бруне было далеко до мускулистого дровосека, но она ничуть не испугалась. Смитт набросился на нее, однако она не уступила.
– Прекрасно! – крикнула она. – Вышвырните меня! Сами смешивайте травы! Лечите со Стефни кровавую рвоту и подземную лихорадку! Принимайте роды! Варите зелья! Изготавливайте спички! К чему терпеть старую каргу?
– Действительно, к чему? – Дарси направилась к Смитту, и все уставились на нее. – Я ничуть не хуже могу смешивать травы и принимать роды.
– Ха! – фыркнула Бруна.
Даже Смитт посмотрел на нее с сомнением. Дарси не обратила внимания:
– Настала пора перемен. Может, у меня и нет столетнего опыта, зато я не стану запугивать всех подряд.
Смитт поскреб подбородок и глянул на Бруну. Старуха хмыкнула.
– Ради бога, – сказала она. – Мне не повредит отдохнуть. Только не жалуйтесь, если эта свинья зашьет то, что надо было разрезать, и разрежет то, что надо было зашить.
– Почему бы Дарси не попробовать? – пробормотал Смитт.
– Договорились! – Бруна стукнула посохом по полу. – Не забудь рассказать сельчанам, куда им впредь обращаться за помощью. А я давно заслужила покой.
Она повернулась к Лише.
– Отведи каргу домой, девочка.
Старуха взяла Лишу под руку, и они направились к двери. Проходя мимо Стефни, Бруна остановилась, ткнула в женщину посохом и прошептала, чтобы мужчины не слышали:
– Скажешь еще слово против малышки или позволишь другим – расскажу о твоем позоре всему поселку.
Всю дорогу до хижины перед глазами девочки стояло испуганное лицо Стефни.
Дома Бруна резко повернулась к Лише:
– Ну что? Это правда?
– Нет! – возмутилась Лиша. – То есть мы почти… но я попросила его прекратить, и он прекратил!
Это прозвучало глупо и неубедительно. Лиша застыла от ужаса. Бруна единственная встала на ее защиту. Она не перенесет, если старуха тоже сочтет ее лгуньей.
– Вы… вы можете меня осмотреть, если хотите. – Лиша порозовела, уставилась в пол и сморгнула слезы.
Бруна фыркнула и покачала головой:
– Я тебе верю, девочка.
– Почему? – буквально взмолилась Лиша. – Почему Гаред так со мной поступил?
– Потому что мальчишек уважают за то, из-за чего девчонки убегают из поселка, – ответила Бруна. – Потому что мужчинам исключительно важно, что подумают об их висячих червяках. Потому что он ничтожный, злобный, безмозглый кусок дерьма, который понятия не имеет, кого потерял.
Лиша снова заплакала. Ей казалось, она ревет уже целую вечность. В человеке не может быть столько слез!
Бруна распахнула объятия, и Лиша упала ей на грудь.
– Тише, тише, малышка, – сказала она. – Поплачь как следует, и мы что-нибудь придумаем.
* * *
Лиша в тишине приготовила чай. День едва начался, но девочка уже выбилась из сил. Как ей теперь жить в Лесорубовой Лощине?
«До Форта Райзон всего неделя, – подумала она. – Тысячи людей, и никто не в курсе россказней Гареда. Можно найти Клариссу и…»
И что? Лиша знала, что это пустые фантазии. Даже если удастся уговорить вестника забрать ее с собой, при мысли о неделе под открытым небом у нее кровь стыла в жилах, и к тому же райзонцы – фермеры, бумага и письма им ни к чему. Возможно, получится найти нового жениха, но Лише больше не хотелось вручать мужчине свою судьбу.
Она подала Бруне чай, надеясь, что старуха знает ответ, но травница молча потягивала питье, пока Лиша стояла на коленях у ее кресла.
– Что мне делать? – спросила девочка. – Я не могу здесь остаться.
– Можешь, – ответила Бруна. – Дарси только хвастать умеет. Она не запомнила и крупицы того, чему я ее учила, а я не научила ее и крупице того, что знаю сама. Люди скоро взмолятся о помощи. Останься, и через год жители Лесорубовой Лощины не смогут без тебя обходиться.
– Моя мать этого не допустит, – возразила Лиша. – Она мечтает выдать меня за Гареда.
– Разумеется, – кивнула Бруна. – Она так и не простила себе, что не родила Стиву сыновей. И хочет, чтобы ты все исправила.
– Ни за что, – отрезала Лиша. – Я лучше брошусь в ночь, чем позволю Гареду ко мне прикоснуться.
Она в ужасе поняла, что это не пустые слова.
– Какая ты храбрая, дорогуша! – презрительно заметила Бруна. – Погубить свою жизнь из-за вранья мальчишки и страха перед матерью!
– Я ее не боюсь! – возмутилась Лиша.
– А чего ты боишься? Сказать матери, что не выйдешь за парня, который опорочил твое доброе имя?
Лиша помолчала и кивнула.
– Вы правы, – признала она.
Бруна хмыкнула. Лиша встала.
– Наверно, лучше с этим не медлить.
Бруна промолчала. У двери Лиша остановилась и обернулась.
– Бруна? – позвала она. Старуха снова хмыкнула. – В чем грех Стефни?
Бруна потягивала чай.
– У Смитта трое прекрасных детей, – сказала она.
– Четверо, – поправила Лиша.
Бруна покачала головой:
– У Стефни – четверо. У Смитта – трое.
Глаза Лиши широко распахнулись.
– Но как же так? Стефни никогда не покидает трактир, ходит только в Праведный…
Девочка ахнула.
– Праведники – тоже мужчины, – напомнила Бруна.
* * *
Лиша не спешила домой, подбирая слова, но в конце концов поняла, что они не важны. Значение имеют ее отказ выйти за Гареда и реакция матери.
Когда она вошла в дом, солнце уже садилось. Гаред и Стив скоро вернутся из леса. Надо покончить с неприятным разговором до их прихода.