Свиньи и мокрые собаки. Все отсырело на морском воздухе. Как будто недостаточно того, что мы спали клубком, втиснутые между спасательными шлюпками и твердой деревянной палубой.
Я поворачиваю голову, стараясь увидеть остальных, пристроившихся рядом со мной. Они еще спят. Ро практически стоит, он заснул, прислонившись к одной из лодок. Лукас согнулся под весьма неудобным углом, оберегая раненый бок. Я прикусываю губу, думаю о тех временах, когда он снял бы свою куртку, чтобы согреть меня ночью. Теперь такого ожидать не стоит. Ни у кого из отсевков нет приличной куртки, и Лукас так же оборван и грязен, как я.
Тима, спящая рядом с ним, сжалась в комочек, как обычно, – аккуратный плотный комочек. Ее голова лежит на плече Лукаса, там, где следовало бы лежать моей голове. Брута нигде не видно.
Я отворачиваюсь.
По другую сторону от меня посапывает Фортис, скрестив руки на груди. Его куртка сложена под головой, как подушка. Фортис может спать где угодно и когда угодно. Еще одна отличительная черта мерков: они завладевают сном так же легко, как любой другой вещью.
Мне необходимо выбраться отсюда. Мне необходимо распрямить тело, придать ему такое положение, для которого оно создано. Я осторожно поднимаюсь за горой плотов, медленно, используя небольшую полосу вертикального пространства, как это сделала бы змея, стремящаяся вверх по старой трубе. Но все равно не ощущаю собственных ступней и большей части ног. Если бы здесь было достаточно места для того, чтобы упасть, я бы уже рухнула на влажные доски палубы.
Пробираюсь мимо путаницы человеческих тел, пока наконец не миную последний спасательный плот и не вижу перед собой открытое пространство палубы.
Я выглядываю из тени – сначала очень осторожно, однако слегка успокаиваюсь, когда вижу, что поблизости нет никого из команды корабля. Должно быть, еще очень рано.
Делаю шаг вперед, пошатываясь от боли и оттого, что палуба движется под моими ногами.
Вокруг расстилается море.
Его необъятность чуть не сбивает меня с ног. Я хватаюсь за борт спасательной шлюпки, чтобы устоять.
По одному шагу зараз.
Медленно продвигаясь дальше, уходя от плотов и лодок, я начинаю понимать, что никогда и не видела океана, не видела вот так. Никогда не оказывалась на воде, не оказывалась окруженной ею, если не считать кратких поездок из Портхоула на Санта-Каталину и обратно.
Я иду к ржавым поручням, что тянутся по краю кормы. По крайней мере, Тима именно так ее называет, эту часть корабля. Я наклоняюсь над водой как можно дальше.
Никогда не видела вот такой воды – темной, быстрой и шумной. Я никогда и такого ветра не ощущала.
Воздух ревет, почти стонет. Даже клубы дыма из труб корабля мгновенно уносятся. Они взлетают вверх и тут же слабеют, снова взлетают и опять ослабевают, прямо как падре в канун Рождества, когда он выпивал слишком много шелковичного вина.
Волосы хлещут меня по лицу, брызги впиваются в щеки, словно сотни соленых шипов. Вода покрыта крошечными шапками белой пены, они бьются друг о друга, снова и снова, такое множество безнадежно лишенных берега пятен воды.
Я никогда не видела ничего подобного, не видела настоящего моря или, если уж на то пошло, настоящего мира, да еще с палубы корабля.
А с нее все выглядит совершенно иначе.
Вот в этот самый момент я единственное живое существо во всей Вселенной, а потом я вижу бледно-зеленую ящерицу, ползущую вверх по стойке поручней. Похоже, ее совершенно не беспокоят сокрушительные порывы ветра.
– Тебе это нравится? Море. Оно огромное, да?
Фортис стоит позади меня, а следом за ним тащится по палубе Брут. Я едва узнала мерка без его куртки, да еще в таком ярком солнечном свете. Киваю, одной рукой отводя с глаз волосы.
Фортис смотрит на горизонт, потом снова на палубу:
– Думаю, еще несколько минут нам ничего не грозит. Но скоро будут меняться вахтенные. И нам придется вернуться в нашу потайную дыру, так что не расслабляйся.
– Поняла.
Мерк потягивается – медленно, со вкусом, как кот.
– А потом постарайся смешаться с толпой и ничем не выделяться.
– С толпой? Ты имеешь в виду отсевков?
Фортис кивает:
– Да. Но большая их часть находится в трюме. В клетках и цепях, как звери. – Фортис смотрит вниз, на Брута. – Это не просто бесчеловечно, это вообще не по-человечески. Бедняги. Ты их чувствуешь? – Фортис почесывает Брута за ухом. – Нам не следовало вот так обходиться с тобой сейчас, да?
Я покачиваю головой. Мне бы так хотелось не ощущать их, этих тревожно бьющихся сердец, и тлеющего гнева, и отчаяния. Они, может, и спрятаны в трюмах, но я знаю, что они там. Я их чувствую, каждого из них, хочу я того или нет.
Сегодня мне хочется, чтобы я этого не могла.
Сегодня мне и без того нелегко.
Фортис выпрямляется, прислоняется к поручням рядом со мной:
– Несчастные бедолаги. Они просто пытаются наладить собственную жизнь вне городов. Вот только что ты был просто грасс, вроде всех остальных, страдаешь от неудач, ищешь хоть какую-нибудь еду и работу, а в следующее мгновение тебя уже грузят в вагон на Трассе и везут на стройку Лордов. Или швыряют вот в такую посудину и везут далеко, в Колонии Юго-Восточной Азии. Как вообще может быть такое – чтобы одни человеческие существа обращались с другими подобным образом? Разве это правильно?
– Неправильно, – отвечаю я. – И я была бы одной из них, если бы меня не нашел падре.
– Невостребованные массы рода человеческого, сладкая моя. Отсевки вовсе не помеха. Это не человеческий мусор, ничего подобного. Не понимаю, почему они мирятся с этим.
– Да кто дал им возможность выбора, Фортис? Посольские служаки? Каталлус? Главный Посол Планеты? Они вовсе не мирятся с этим!
– По крайней мере, не будут мириться вечно. Это все, что я знаю. История имеет обыкновение повторяться, даже если ты этого не осознаешь.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Я не знаю. Однако я точно знаю, что не Лорды гонят людей, как стадо, на свои стройки. Это именно люди, одетые в форму симпов. Работающие на Посольства. Может быть, они куда хуже, чем сами Лорды, – говорит Фортис. – Иногда ведь не в том дело, что люди теряют человечность. Похоже на то, что мы сами облегчили им задачу. Ты никогда об этом не думала?
Я не понимаю, о чем он на самом деле говорит. И не уверена, что хочу понимать.
– Нет.
– Действительно?
– Лорды убили моих родителей в Тот День. Нет ничего хуже Лордов. Так что не надо со мной об этом говорить, Фортис. Никогда так не говори.
Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он смотрит на меня изучающе, как будто я та самая ящерица на поручнях. Потом он усмехается: