И все равно я ложусь спать, каждый раз ожидая увидеть ее, поговорить с ней. И утром просыпаюсь разочарованной, потому что она снова от меня ускользнула.
Но кое-что остается.
Голоса, безымянные, безликие голоса говорят со мной по ночам. Во сне я в кухне, в моем старом доме в Хоуле.
Иногда это говорит со мной, как та самая маленькая птица, только теперь ее нигде не видно, во всяком случае в моих стремительных снах. Как будто она прячется.
Не знаю, от меня или от голосов.
Север? – спрашивает она меня во сне. Почему север?
Ради девочки, отвечаю я всякий раз.
Почему эта девочка?
А почему тебя это так заботит? – спрашиваю я в свою очередь.
Не знаю, неожиданно отвечает невидимая птица. Я многого не понимаю. Я не понимаю твоих слов.
Потом я просыпаюсь, чувствуя себя так, словно мне хочется кричать, только я не знаю почему.
И это повторяется снова и снова.
– Мне казалось, ты говорил, что раздобыл лодку! – ревет Фортис, его голос разносится над гладкой поверхностью реки.
– Не надо играть словами. – Биби улыбается, разводя руками, он просто наслаждается всем этим.
Ими.
Тремя огромными существами.
Я таращусь на слонов. Они, все три, высокие, как небольшие дома, что выстроились вдоль реки. Стоя у берега Пинга, в воде почти по брюхо, они немножко похожи на баржи.
Однако когда Брут лает на них, они пятятся, словно боятся этого маленького зверя, в котором весу примерно на тонну меньше, чем в них.
Я смеюсь, несмотря ни на что, и говорю:
– Он прав, Биби. Я почему-то совершенно уверена, что они не лодки.
Ближайший слон, то есть слониха, с длинными белыми ресницами, протягивает ко мне хобот.
– В последний раз лодки выглядели иначе.
– Ну да, они не лодки. Вот она. – Биби показывает на примитивный плот, покачивающийся на воде; он привязан к самодельному причалу неподалеку от нас. – Но как ты думаешь, сможет эта лодка сама проделать весь путь вверх по реке? Без помощи наших друзей не сможет. Это лодки, которые не лодки.
Слониха обнюхивает мою сумку, мой живот, как щенок, который ищет что-нибудь вкусное.
Я смотрю на Биби:
– А эти существа умеют плавать?
– Нет. Зато они умеют тащить. И есть.
Биби бросает мне гроздь коротких толстых бананов, и я предлагаю их слонихе. Она захватывает их хоботом и моментально разевает рот, показывая розовый язык и четыре зуба.
Бананы исчезают. Тима подходит поближе и робко гладит слониху по хоботу.
– Крепче нажимай, – говорит Биби. – У этой старушки кожа толстая, как кирпич. Твоя рука для нее вроде перышка или мухи, так тебе не привлечь ее внимания.
Тима крепче потирает слоновий хобот. Он выглядит прелестно, покрыт темными пятнами, иссечен морщинами, как кожа какой-нибудь старой бабушки-грасса после многих лет работы в полях.
– Ты прекрасна, ведь правда?
Хобот обвивается вокруг тела Тимы, слониха обнюхивает ее. Биби протягивает Тиме кусок стебля сахарного тростника, и Тима сует его в изгиб на конце хобота. Тростник исчезает так же быстро, как исчезли бананы, только хруст, который издает слониха, пережевывая угощение, заметно громче.
– Четыре зуба, – говорит Биби, пожимая плечами. – Но очень крепкие.
– Она ест как Фортис, – говорит Лукас. – А то и хуже.
– Вот спасибо тебе за это, приятель, – качает головой мерк.
– Ты имеешь в виду, что она громко жует? – усмехается Биби. – А слышал бы, как она пукает!
Фортис закатывает глаза.
– Как ее зовут? – спрашивает Лукас.
– Пинг, Чинг и Чанг, – отвечает Биби, показывая на всех слонов по очереди. – Они никогда не ходят друг без друга. Их семьи жили вместе на протяжении многих поколений.
Тима подходит ко второму животному, тянется к его хоботу. Уши Чанг осторожно приподнимаются в ответ на ласку девушки.
– Эта слепая, но она всегда держится в середине. Другие за ней присматривают.
– И сколько им лет?
– Больше, чем тебе. Больше, чем мне. Они старше, чем Тот День. – Биби кивает. – Да, эти девочки видели все.
– Как ты сумел раздобыть трех слонов за какую-то неделю? – скептически интересуется Фортис.
Биби пожимает плечами:
– Я знаю одного монаха, который знаком с другим монахом. А тот знаком с одним фермером. А тот знает парня, который спасает слонов. Мы должны их вернуть через неделю, или придется платить двойную цену. – Он похлопывает Фортиса по щеке. – А это, я предполагаю, придется сделать именно тебе, мерк. Само собой.
– Само собой. – Глаза Фортиса вспыхивают. – Предоставь это мерку. Мерк, он обо всем позаботится.
И вот так они цапаются остаток утра, да и каждое утро тоже.
Но прежде чем солнце успевает забраться выше в небо, на Пинг, Чинг и Чанг уже наброшены толстые веревки, привязанные к крюку, который укреплен на центральной бамбуковой мачте нашего плота. Мы складываем припасы в центре – в основном это корм для слонов, – и к тому времени, когда сами забираемся на наше плавучее средство, плот погружается на несколько дюймов под воду. Фортис кривится, и они с Биби начинают перераспределять вес. И постоянно при этом ругаются, как старая супружеская пара.
Нам, похоже, предстоит долгий путь.
Тима так же недовольна всем, как и Фортис.
– Не думаю, что это справедливо, правда! Слоны вовсе не обязаны тащить что-то настолько тяжелое вверх по реке!
Мы все смотрим на Биби, когда Тима говорит это, но Биби лишь пожимает плечами:
– А чего ты от меня хочешь? Чтобы я тоже тащил плот вместе со слонами?
– А что, – поддерживает Фортис. – Отличная идея!
Биби в ответ лишь смеется и чистит еще один банан, который Чанг ловко ворует у него, прежде чем он успевает откусить кусочек.
Часом позже Пинг, Чинг и Чанг уже влекут нас вдоль берега. Мы плывем следом, привязанные веревками, как будто они ветер, а мы парусник. Тима решает, что наука должна высказаться в пользу реки.
– Поскольку настоящий вес несет вода, а не слоны, – поясняет она.
И снова Фортис с насмешливым фырканьем тычет Биби кулаком в бок, да так, что плот едва не разваливается.
Потому что, как это и выглядело при первом взгляде, на самом деле он представляет собой просто несколько десятков бамбуковых шестов, связанных между собой и пропитанных чем-то вроде смолы.
Конечно, никому из нас и в голову не пришла бы подобная конструкция, когда Биби впервые произнес слово «лодка».