В доме было тепло и пахло выпечкой.
Участники «заговора» – люди служивые, подъезжали без опозданий.
– Начнем? – собрание открыл, на правах хозяина дома, Игорь Семенович. – Итак, коллеги, во-первых, у нас с вами на сегодняшний день имеется некое орудие – лабрис, которым, предположительно, был убит Габриэль Каре и ранен Иннокентий Петрович. Во-вторых, подозреваемая, – оказавшаяся темной лошадкой, – в отношении которой сегодня судом будет избрана мера пресечения. В-третьих, пятна крови, обнаруженные на одежде подозреваемой и не принадлежащие ни одному из обитателей злосчастного особняка. И, наконец, труп девушки-горничной Назиры, которая, согласно предварительного осмотра, была отравлена токсическим веществом, – а каким именно, будет известно после результатов исследования. Вот неполный перечень вопросов, на которые у нас нет ни одного вразумительного ответа.
– И еще, – вздохнул Саламатин, – вчера поздно вечером из особняка, в направлении железнодорожной станции, вышла Айбике, и обратно не вернулась.
– Девочка могла испугаться мести и где-нибудь укрыться. Как мы о ней не подумали, оставив ее в этом террариуме?
– Укрыться? Без паспорта? – Петрович перевел взгляд на Сомова.
– Документы сегодня будут выправлены по всей форме, – отрапортовал тот.
– Толку-то?
– Я по своим каналам поищу ее. Ну, там, покупала ли она билеты на транспорт, задерживалась ли сотрудниками милиции… – почему-то виновато предложил свою помощь Сомов.
– Поищи, – согласился Петрович. – Надо разбить вопросы на группы и каждому определить по направлению.
– Направления уже определены.
Егерев неспешно повесил на нос очки и, как положено опытному следователю, взял в руки исписанным мелки почерком лист бумаги с планом следственных мероприятий.
– Приступим: лабрис – находится в данный момент на дактилоскопической экспертизе. Оценкой результатов займусь сам. Но также считаю необходимым провести искусствоведческую экспертизу на предмет не столько исторической и художественной ценности, а скорее классификационной или, так называемой, идейной направленности этого предмета. Что-то мне подсказывает, именно в этом уклоне данное орудие приоткроет нам мотивы убийства. Также оставляю за собой общение с криминалистами по поводу результатов токсикологической экспертизы и выяснения способа убийства горничной. Короче, все экспертизы мои, кроме искусствоведческой.
– Беру на себя, – откликнулся Петрович. – Заодно навещу профессора Бжозовского, – я, помимо лабриса, хотел ему еще несколько вопросов задать.
– Хорошо. Вот, только как мы этот предмет у криминалистов заберем, при данном положении вещей? Официально это сделать невозможно.
– Я договорюсь с одним человеком, – вызвался Сомов. – Ему никто не откажет. Фамилию и должность назвать не могу.
– А нам и не надо. «Топорик» когда принесешь? – Петровича явно забавлял этот чудаковатый помощник прокурора с большими возможностями. – Сегодня сможешь?
– Смогу.
– Славненько, – продолжил Егерев. – Еще надо бы порыться в прошлом Елизаветы Федоровны: что за таинственная сестра объявилась у нее в России? А может, ее тоже из Франции привезли? Папашка, к примеру, загулял, а на смертном одре покаялся: дескать, так и так, имею в предместье Парижа незаконнорожденную дочь…
– Запросы и допросы, в том числе заграничные – это моя епархия, – прервал миросозерцательные рассуждения следователя Саламатин. – Думаю, что для начала надо будет поискать родственные связи в Смоленской области, так как родовые корни семейства тянутся с западной стороны.
– Смоленщина большая, – вздохнул Егерев.
– Амбиции уцелевшего дворянства тоже не маленькие. Еще вначале девяностых многочисленные дворянские собрания приложили все усилия к восстановлению своих генеалогических древ. И не только ради истории рода.
– Для чего же еще?
– Для торговли родственными связями и титулами, соответственно. Алгоритм был следующий: престарелая представительница родовитого семейства признавала в разбогатевшем кооператоре своего внучатого племянника, после чего за хорошие деньги дорисовывалась дополнительная родовая ветвь, и выдавался документ о знатном происхождении за подписью и печатью местного предводителя дворянства. Вначале двухтысячных спрос постепенно угас.
– Мода прошла?
– И не только. У российских нуворишей, к счастью, возникла потребность к более высокой культуре общения. Это привело к появлению имиджмейкеров или, другими словами, учителей по этике. Которые, помимо прочих премудростей, донесли до зарождающегося истеблишмента, что по правилам разговорного этикета существует четыре запретные темы, как то: «о своем материальном статусе», «о своем «непростом» происхождении», «о своих связях» и «о том, как я незаменим на работе». А запреты эти основаны на законах психологии. Когда собеседник затрагивает указанные выше темы, он вызывает у своего оппонента впечатление скудоумного человека, то есть прямо противоположный результат от желаемого.
– Другими словами, до них дошло, что выглядеть дураками за собственные же деньги не стоит. Вот, у меня происхождение пролетарское, материальная база нажита своим трудом, а что касается связей – то лучше не попадать в такую ситуацию, чтобы возникла необходимость ими воспользоваться. Но за краткий экскурс в культуру общения, Алексей Витальевич, спасибо, было интересно, – Егерев деловито разгладил замявшийся угол листка с планом мероприятий. – А теперь, коллеги, вернемся к нашим баранам. На все про все вам и мне дается сутки – это целая вечность в современном мире коммуникационных технологий. Встречаемся завтра, в это же время.
Петрович задержался около машины, чтобы перекинуться парой фраз с Саламатиным.
– У тебя какие планы?
– В управление поеду, за люлями. В зависимости от строгости наказания и количества потраченного на разборки времени, вторым этапом перейду к поиску этой «ненормальной», а затем поеду к профессору… или наоборот.
– Так, что это за новая знакомая? – напомнил Саламатин про обещанную информацию.
Пока Петрович излагал другу краткую хронологию своих воскресных приключений, невдалеке с ноги на ногу переминался Сомов, пытаясь таким образом согреться.
– Да, интересно, что же это за персонаж такой – отец Амбросио. Я поспрашиваю по своим каналам, а ты дай знать, когда найдешь свою «таинственную незнакомку». Кстати, Вяземский благополучно приземлился в Лиме. Пока у тебя эта чехарда была, мы приняли решения сами от твоего имени пересылать ему отчеты. Не в обиде?
– Нет, только мне тоже не забывайте их перекидывать, чтобы я не путался в показаниях в случае личного разговора.
– Обязательно.
Закончив разговор, приятели одновременно повернулись в сторону Сомова.
– Николай Николаевич, а вы на каком транспорте сюда прибыли?
– На электричке.