– Коля, боюсь спросить, у тебя изменения в личной жизни?
Сомов оторопело вытаращился на Петровича:
– Откуда такие предположения?!
– Оттуда, – Петрович приложил палец к виску. – И не надо так нервничать. Я просто спросил.
Вся их дружная компания была вскоре обнаружена Борисом Комом, который столкнулся с ними около парадной лестницы в холле. Приволакивая ногу и почти доставая до пола не подвязанной рукой, он заискивающе приговаривал:
– Что же вы не предупредили о визите, господа, я бы обед на всех приготовил. Проходите наверх, хозяин у себя.
Боголюбов в позе Наполеона, стоял лицом к окну и спиной к двери кабинета. Медленно, немного по-театральному, он повернулся к вошедшим и удивился одной бровью, приподняв ее кверху:
– Чем обязан столь внезапному визиту? Мне казалось, что после дознания мы перешли в стадию процессуального общения – через вызовы по повесткам.
Егерев раздраженно крякнул, поняв, что этот камушек брошен в его огород.
– Приходится возвращаться, как вы правильно заметили, к дознанию, и только потому, что вы и ваши домочадцы, нарушая свои гражданские обязанности, не сотрудничаете со следствием. А именно: не информируете нас о тайных ходах к дому, а также об имеющихся тайниках. Вы как-то прокомментируете происходящее?
– Так никто об этом не спрашивал.
– Не юродствуйте, Эдуард Константинович. Об этом не спрашивают, за это привлекают к ответственности. Если под вашим руководством строился дом, то вы наверняка располагаете необходимыми схемами и чертежами. И во избежание неприятностей будьте любезны их предоставить.
Боголюбов молча подошел к невысокому двухстворчатому шкафу, украшенному резными фигурками из дерева, и распахнул его. На полках шкафа лежали свернутые в трубку большие листы бумаги.
– Вот, все в вашем распоряжении. Во время обыска никто не заинтересовался этим.
– Искали совсем другое, – напомнил Егерев. – Кстати, сей предмет у нас с собой. Иннокентий Петрович, представьте его на обозрение.
Петрович достал из-под куртки сверток бумаги и развернул его на письменном столе.
– Это лабрис. Узнаете его, Эдуард Константинович?
Бледный Боголюбов уставился на топорик неподвижным взглядом.
– Семенов, пригласите сюда Бориса Кима и Гульнару Шарипову. Может, они сталкивались с этим орудием?
С этими словами Боголюбов вышел из оцепенения и быстрым движением захлопнул дверцы шкафчика:
– Не надо, чтобы прислуга видела, где хранится важная документация, – прокомментировал он.
– Итак, – уже в присутствии всех продолжил солировать Егерев, – орудие убийства найдено в известном нам тайнике дома.
Представители правоохранительных органов подхватили игру и дружно закивали головами, строго поглядывая в сторону хозяина особняка и его обитателей.
– Осталось только понять, кто его туда положил. По обнаруженным на элементах топора микрочастицам крови можно определенно сказать, что этим орудием был убит Габриэль Карэ, ранен майор милиции и… скорее всего, совершено еще несколько преступлений. Благодаря современным технологиям, нанодактилоскопия позволяет опознать людей, пользовавшихся предметом, по отпечаткам пальцев на протяжении длительного временного промежутка, снимая поочередно тонкие слои наночастиц. Тем самым, мы очень скоро узнаем: кто именно и в какое время брал лабрис в свои руки. Ну, а досье отпечатков у нас на всех имеется. Так что ответ из лаборатории придет уже с конкретными фамилиями.
Егерев сделал паузу, чтобы оценить, какое впечатление произвели его слова на окружающих.
– Таким образом, – продолжил он. – После лабораторного заключения мы начнем допросы каждого, чьи пальчики будут обнаружены на лабрисе. Остальные расскажут, что им известно об этом предмете и о последних событиях. Наша встреча именно в этот промежуток времени не случайна. В эти минуты компьютерная программа завершает обработку заложенной в нее информации, и в скором времени мы узнаем результат, который будет выслан мне на мобильный телефон.
Расхаживая по кабинету, Егерев остановился и, вытащив из кармана брюк свой широкоэкранный гаджет, внимательно посмотрел на экран.
– Сейчас десять часов пятьдесят девять минут, в одиннадцать ноль-ноль, если техника не подведет, я получу вышеназванное сообщение.
В повисшей тишине трель СМС-ки прозвучала, как выстрел, заставив вздрогнуть присутствующих.
Егерев с усердием пробирался к сообщению, двигая пальцем по сенсорному экрану. Все, затаив дыхание, наблюдали за происходящим.
Прочитав сообщение, следователь замер и, медленно подняв голову, исподлобья посмотрел на Бориса Кима.
В воздухе повисло напряжение.
Последовавшая реакция Кима была настолько стремительной, что никто даже с места не успел сдвинуться, когда тот с проворством обезьяны подскочил к столу, схватил лабрис, ударил им по голове мешавшегося на пути Егерева и, сгруппировавшись, вышиб плечом оконное стекло, выпрыгивая в сад.
Подбежав к разбитому окну, Петрович только успел разглядеть, как преступник с легкостью перемахивает через высоченную каменную стену сада и исчезает из поля зрения.
– Игорь Семенович, с вами все в порядке?
Егерев сидел на полу, прижимая к голове ладонь, из-под которой струилась кровь. Отмахнувшись свободной рукой от помощи, он спросил:
– Где этот калека?
– Скрылся, – отозвался Петрович. – Вряд ли мы его сейчас поймаем. Этот инвалид даст фору олимпийскому чемпиону по прыжкам в высоту. Скорую, наверное, надо вызвать?
– Ан, нет! – Егерев при помощи Соломатина и Сомова поднялся с пола. – Рана не глубокая и, пока, я не поговорю с остальными членами банды, вам от меня не избавиться.
– Ой, мамочка! – с этими причитаниями тетя Груня, закрыв ладонями лицо, повалилась на диван.
– Внимание отвлекает и время тянет, – прокомментировал припадок Егерев.
– Уберите ее… уберите, прошу. Я буду говорить, – тяжело вздохнув, Боголюбов сел в кресло за рабочий стол.
– Семенов, побудь с Шариповой внизу. Ну, что же, Боголюбов, достаточно уже крови. Выкладывайте все начистоту, – и Егерев сел в кресло напротив.
– Я не хотел крови. Я мечтал изменить свою жизнь и жизнь окружающих в лучшую сторону. Клянусь вам! Сам не понимаю, как очутился в этой ситуации и во власти этого страшного человека.
– Можно поконкретней, Эдуард Константинович?
– Можно. Я представитель нетрадиционной ориентации, – последовала пауза. – Другими словами: я люблю мужчин, и не прикоснулся в своей жизни ни к одной женщине. Я знаю, какой вопрос у вас у всех возник – как я мог жениться на Елизавете Федоровне. В том-то и дело, что я искренне не желал этого, но поддался уговорам и открывшимся возможностям, и совершил непростительную и трагическую ошибку всей своей жизни. Отец Елизаветы Федоровны, заметив, что его дочь неравнодушна ко мне, решил, что я буду для нее хорошей партией. Я усердно скрывал свои предпочтения в «тех» кругах, так как эмиграция первой волны тщательно оберегала дореволюционное российское мировоззрение, и я боялся потерять богатую клиентуру в своем ювелирном деле. Ее отец, Царство ему Небесное, долго меня уговаривал и, в конечном итоге, ему удалось соблазнить меня великой семейной тайной, от которой у меня пошла кругом голова как у профессионала, и я согласился, не просчитав последствия своего шага.