Петрович заметил, как Саламатин с досадой поморщился.
– Так я стал, выражаясь юридическим языком, соучастником преступной группировки, которую очень быстро возглавил Ким. Изначально у меня были некоторые привилегии по распоряжению деньгами и реализации планов. Как я теперь понимаю, для отвода глаз и создания правдоподобной легенды. Но со временем этот преступник все взял в свои руки. Вы не поверите, но прислугой в доме стал я, а он – хозяином. Дело дошло до того, что в мои обязанности стала входить уборка придомовой территории и починка ворот. Мы с вами, Иннокентий Петрович, как раз познакомились за этим занятием. Обстановка в доме усложнялась. Ким оказался ненасытным извергом. Он следил за всеми с помощью аппаратуры, которой нашпигован весь дом. Центр управления всей усадьбой находится в его кабинете управляющего. Измывался над прислугой… вплоть до того, что начались убийства.
– Многих убил?
– Точно не скажу, люди просто исчезали после незначительной провинности. В доме поселился липкий страх. Мою Оленьку как химика заставляли изготавливать различные яды. Сначала она думала, что яды нужны для травли крыс. Когда она поняла, кого Ким называет крысами, пришла в ужас, и у нее начались нервные срывы. Мы задумали бежать из этого дома, но все средства к этому времени контролировались Кимом. Последней каплей была попытка отравить профессора из-за того, что он случайно услышал разговор двух сестер. Но честное слово, я дал ему шанс спастись! Когда Ким отвлекся, я выпустил профессора из дома, и очень переживал за него, спустя какое-то время увидев около ворот его собаку. А эта живодерка Шарипова пыталась отравить пса, всячески приваживая и прикармливая его. Но благородное животное отказывалось от еды, тоскуя по своему хозяину, и принимало только ласки и сочувствие.
– Как можно поднять руку на Бонифация! – не выдержал Петрович.
– Так вы уже знакомы со Станиславом Витольдовичем? – улыбнулся захмелевший Боголюбов. – Ну, тогда я могу позволить себе не останавливаться на подробностях обустройства адского чрева этого здания. Рассказ профессора об этих чертежах будет гораздо интереснее, – Боголюбов махнул рукой в сторону резного шкафчика.
Петрович почувствовал неприятный осадок при мысли, что профессор может быть причастен к совершенным преступлениям.
– Мне кажется, настало время для изложения событий убийства Габриэля Каре, – устало напомнил Егерев.
– Красивый был юноша, – вздохнул Боголюбов и, опомнившись, продолжил: – Обладая информацией об истории рода Бжозовских, я вступил в тайную переписку с Орденом Иезуитов. В тайную, так как Елизавета Федоровна и ее отец были категорически против каких-либо сношений с этими иноками, но это меня только больше подстегнуло. Из той части информации, которую мне все-таки удалось извлечь «из» моей законной жены, мне стало известно, что одной из реликвий семейства является бриллиант под названием «Слеза Авелин» – самый крупный бриллиант в мире. Да-да, господа! Самый крупный бриллиант в мире принадлежит не Английской Королеве, как это принято считать, а хранился в этом доме. К слову сказать, он пропал. Думаю, что его перепрятал Борис Ким.
Петрович и Саламатин тревожно переглянулись.
– Бриллиант находился в сейфе, к которому я имел доступ, и мы с Оленькой решили бежать, захватив его с собой. Но вмешался счастливый, как нам казалось тогда, случай. Орден Иезуитов, прознав из нашей переписки об этом камне, предложил выкупить его за очень хорошие деньги и в очень короткие сроки. Все случилось молниеносно. Габриэль Карэ прилетел буквально на следующий день после моего согласия на сделку. Мы сразу же договорились о встрече той злосчастной ночью. Видимо, я был недостаточно осмотрителен, так как обо всех наших договоренностях стало известно Борису Киму. Когда я тайно провел Габриэля Каре в дом, и мы расположились с ним в зале, в ожидании сообщения о перечислении денег на мой зарубежный счет, за нашими возвышенными беседами мы не заметили, как к нам приблизился этот изверг – Борис Ким. Он ударил монаха лабрисом, – который, кстати, он заказал у известного ювелирного мастера в Китае, через мафиозные каналы. Помню, как его привезли в сопровождении таких отъявленных бандитов, что у нас у всех кровь в жилах стыла.
– Когда это было? – поинтересовался Саламатин.
– Около четырех утра.
– Я не об этом. Когда привезли в этот дом лабрис?
– Осенью. Да-да, в сентябре. Точно. Совершенная безвкусица, но за безумные деньги. Ким чванливо демонстрировал этим азиатам свою власть над деньгами и над людьми в этом доме и, к моему ужасу, ему удалось вызвать у них зависть.
– А до этого он владел каким-либо орудием подобного вида?
– О да! В Шаолине Ким закончил мастер-класс именно по борьбе с боевыми топорами, у этого направления еще название какое-то есть. У него целая коллекция боевых топориков: старинные и попроще – для тренировок. Вы найдете их в тайнике, расположенном в его кабинете. Там же центр управления всеми приборами слежения и коммуникациями дома.
– Понятно, – заключил Саламатин.
– Давайте вернемся ко дню убийства. Что было дальше?
– После того, как был убит Габриэль Каре, я подумал, что моя очередь следующая, но ситуацию спасла Оленька. Она вбежала в зал и подняла крик. Полагаю, что именно она и вызвала полицию. Я помню, как она кричала: «Обманщики, убийцы, будьте вы прокляты, я уничтожу ваши планы!»
– Какие планы?
– Не знаю.
– Поднялась суета. Прибежала сестра Оленьки и все с криками переместились к парадной лестнице. Помню, как Оленька побежала в сад, а за ней Елизавета, выхватив у Кима лабрис.
– А дальше?
– А дальше приехала полиция.
– Куда же делась Ольга Федоровна?
Боголюбов всхлипнул и отпил из бокала.
– Полагаю, ее убили.
– И вы после этого продолжали, как ни в чем не бывало, общаться с этими людьми?
– Я не знал, что ее больше нет. Думал, что ее по-тихому вывели через подземный ход. Ведь ее присутствие нарушала общую легенду.
– И в чем же заключалась тайна семейства Бжозовских? И как вы ее собирались в дальнейшем раскрыть? – спросил Саламатин.
Боголюбов осушил бокал до конца.
– В двух словах об этом не расскажешь. Можно попросить открыть окно? Душно стало.
С этими словами Боголюбов потянул вниз шелковый платок от ворота рубашки. Внезапно его лицо исказилось от боли, и он поднялся с кресла, схватившись руками за горло. Глотая ртом воздух, он хрипло выдавил из себя:
– Оленька…
И, повалившись обратно в кресло, выгнулся в нем, запрокинув голову. Через мгновение он обмяк, широко раскрыв рот, из которого начала пузырилась пена.
– Не трогайте его! Это отравление, – Егерев вскочил со своего кресла. – Провал, ребята! Полный провал! Сейчас мы вызываем всех: скорую, криминалистов, оперативную группу. Теперь нам всем мало не покажется: и за самоуправство, и за сбежавшего преступника, и за пропавший вещдок, и за труп…