Лявон быстро смекнул, куда клонит этот въедливый пройдоха и сильно занервничал. И ведь было от чего! Если большинство происходивших с ним казусов он и сам потом вспоминал с улыбкой, то один случай вызывал у деда прямо-таки содрогание, хотя все остальные селяне, как всегда, всё равно тогда посмеивались над ним. Об этом своём приключении дед Лявон почти никогда и никому не рассказывал. А произошел этот случай именно на Купалье.
И вот сейчас, состроив на лице недоуменное выражение, балагур «непонимающе» глядел на «ненавистного» Василя и гадал: «Откуда вот он откопал? А может, и не знает ничего… А-а… — вспомнил вдруг Лявон, — кажись, когда-то давно одному только Евсею и рассказывал! Ну, Евсюк! Просил же никому не говорить. Рассказал, видать! Вот люди, ну ничего неможно [36] доверить!»
А случилось это давным-давно, ещё в «лихую» молодость деда Лявона. Это сейчас он на язык шибко силён, а в то время больше чудил да куролесил.
Короче говоря, шкура на хлопце огнём горела! И та проделка Лявона вылезла тогда ему боком, можно даже сказать, в самом прямом смысле!
Ну, так вот… Как уже отмечалось, Лявон был родом из Автюцевич. И давным-давно в этих Автюцевичах молодёжь тоже отмечала Купалье. Дед в то время был не только трудолюбивым парубком, но в такой же степени и вредным. И вот в ночь на Купалу только одному ему взбрела в голову мысль напугать девок. Заранее приготовив и спрятав замысловатое одеяние из веток, он веселился вместе со всеми и ждал своего часа. И когда настала пора бросать венки на воду, Лявон незаметно исчез.
Как только девки подошли к воде, из прибрежных зарослей навстречу им выскочил «леший». Ужасный, весь из веток, ни головы, ни рук, в сумраке — одно сплошное косматое страшилище! Ну, выскочил — и давай гоняться за девками. Дикий визг стоял на всю окрестность; венки летели в разные стороны! «Леший» так увлёкся своей удачной проделкой, что в погоне за девками не заметил, как сам оказался в руках у хлопцев. А кто ж сгоряча будет разбираться: леший ты или нет! Как есть, так и есть — нечисть!
Долго тогда молотили «лешего»… Лявон кричал, кто он на самом деле. А кто ж нечисти поверит?! «Ишь, кикимора! Ещё и обмануть нас норовит!» — кричали тогда хлопцы и ещё больше усердствовали. «А давайте спалим! Одной нечистью на свете меньше будет!» — раздался чей-то возглас, и несчастный «леший» совсем обезумел от боли и страха.
И только когда упирающегося Лявона потянули к костру, чтоб ещё и сжечь эту «нечисть», вот тогда-то и признали в нём человека. Глянули повнимательней при свете костра — ну, конечно же, человек! Мало того, так ещё и Лявон! А это почти одно и то же, что и леший! Поэтому никто тогда особо и расстраиваться не стал, что не сразу признали в лешем Лявона. А может и с самого начала знали, кого за девичий переполох чествовали. Но как бы там ни было, а «леший» долго ещё потом за боки держался.
В Автюцевичах после того случая ему и присвоили кличку Леший. Но, попав в Черемшицы, где почти ничего не знали о прошлом Лявона, эта кличка, да и сама история с лешим забылись.
И вот теперь дед Лявон не хотел, чтобы все узнали о провале его героической задумки под тайным названием «Леший». Хотя это было и давно, но лишних насмешек деду сейчас не хотелось. А тут ещё этот жулик подбивает его поучать черемшицкую молодёжь, чтобы кто-нибудь тоже не попал в такой казус. И неспроста ведь подбивает! «Всё-таки знает!» — решил Лявон, но сразу признаваться он ни в коем случае не собирался.
Старик хитро прищурился и на намёк наглого переростка Василя ответил как ни в чем не бывало:
— Ну, для того, чтоб нечисть не накинулась, специятельные молитвы и заговоры имеются. Вот их в первую очередь и надо читать.
— Дед Лявон, а говорят, что козни чертей не всех берут. Вот как загодя узнать: насядет на тебя нечистая сила или стороной обойдёт? — поинтересовался кто-то из молодёжи.
Этот вопрос отвлёк и Василя.
— Ну, считается, что цветение папоротника, — скоренько начал дед, чтоб Василь снова не влез со своими намёками, — может убачить человек, заблудившийся в лесу и случайно натолкнувшийся на это чудо. У такого человека не было помыслов добыть заветный цветок, и черти узнают об этом лишь тогда, когда цветок уже найден.
— А правда, что в купальскую ночь колдовство не действует на влюблённых?
— Правда. Так што в паре можете смело гулять даже по лесу, черти вас не тронут, побоятся. Но только чтоб оба любили друг дружку, — ответил дед.
— Так я что, — опять встрял в разговор Василь, — похож на влюблённого? Я ж говорил, что весь лес облазил — и ни цветка, ни чертей. И обоюдной любви у меня нема. Вон Тэклячку всем сердцем люблю, — с трудом сдерживая смех, Василь кивнул головой в сторону самой страшненькой девки, — а она меня — не. Так что ж это выходит: я не подпадаю ни к смелым, ни к влюблённым, а черти меня всё равно не тронули?! Не, дед, тут что-то у тебя не стыкуется.
Все, конечно, понимали, что нигде Василь не лазил, тем более ночью, один и по лесу. Просто он норовил, чтоб всё деду наперекор выходило, в шутку, разумеется, но старого Лявона это всё равно часто раздражало и даже злило.
— Тебя черти по другой причине не тронули, — сказал Лявон.
— Это по какой же? — с бравадой поинтересовался переросток.
— Они своих не трогают.
Все дружно захихикали, не осмеливаясь расхохотаться громко и тем самым заработать тумак в бок. А Василь после некоторой паузы вдруг сам разразился громким смехом и дружески хлопнул Лявона по плечу.
— Ну, молодец, дед! Вот за это и уважаю тебя!
Дед от дружеского хлопка чуть ноги не запрокинул и только раздражённо крякнул. Но, видя и в самом деле дружелюбный настрой Василя, успокоился.
— Деда, так а что с тобой сталось на Купалье? — кто-то из хлопцев вспомнил слова Василя.
— Кали? — пожал дед испуганно плечами.
— Ну в молодости. Василь же только что говорил…
— Ничего я не говорил, — перебил Василь хлопца. — Вернее, выдумал я всё, хотел, чтоб и дед рассказал что-нибудь про этакое.
С этими словами Василь задорно посмотрел на Лявона и даже незаметно подмигнул. Лявон же при очередном упоминании о давнишнем происшествии пережил лёгкую нервозность, но, видя, что неприятных объяснений удалось избежать и, скорее всего, надолго, как-то уж совсем по-другому подумал о Василе: «Ничего хлопец! И собой ничего, и смелы. Вот жениться ему б ещё… чёрту наглому». Но тут его внимание привлёк разговор с другой стороны.
— … в ступах слетаются. И что там творится потом — страх один! Простым людям ничегошеньки неведомо про то!
— Может, на огне жарят кого? — с боязнью в голосе спросил совсем ещё мальчишка, внешне похожий на цыгана.
— Вон пускай про это дед Лявон расскажет, — ответил тот, что говорил перед этим. — Он получше моего знает.