В пути машину несколько раз останавливали и проверяли войска охраны тыла фронта, а перед самым штабом они выехали на пост охраны. Видимая часть поста включала двух солдат и сержанта, экипированных по-боевому, и лишь опытный глаз с небольшого расстояния обнаружил бы хорошо замаскированные окопы и две пулеметные огневые точки в дзосах. Настроение полковника заметно повысилось, когда он все это обнаружил. Это вам не 41-й, когда штаб Западного фронта располагался, как в мирное время, в бывшем поместье, охранялся выставленными в открытую патрулями, блистал свежепосыпанными песчаными дорожками и свежесрубленными грибками для часовых. Говорят, немцы несколько дней не могли поверить результатам воздушной разведки, подозревая хитрую ловушку, и только потом разбомбили штаб.
Котлярова и еще нескольких прибывших в штаб офицеров приняли заместитель командующего армией генерал Горбатов. Когда офицеры расселись в небольшом тесноватом кабинете, он рассказал, что после Катаклизма в районе предвоенного Белостокского выступа остались части предвоенной РККА. Недавно вышестоящее командование установило связь с ними, и теперь они полностью подчиняются командованию Белорусского фронта. Но как сами офицеры помнят, в 41-м ни командный, ни личный состав, ни подготовка армии не соответствовали требованиям современной войны. Поэтому командующий Белорусским фронтом маршал Тимошенко приказал перевести часть офицеров Белорусского военного округа, имеющих опыт войны, и назначить их на командные должности вместо отозванных в тыл командиров.
После инструктажа, получения документов и обеда в столовой штаба фронта их всех отвезли на аэродром, где уже ждал готовый к полету Ил-12. После продолжительного и изматывающего полета в сопровождении звена Як-9У самолет приземлился на полевом аэродроме. Здесь их уже ждали несколько «эмок» и полуторок с охраной. Все прилетевшие с Котляровым офицеры были назначены в полки 4-й танковой, а его назначили командиром этой дивизии. «Интересно, – подумал Иван, – при назначении наверняка внимательно смотрели мое личное дело. Надо будет спросить у Сергея». Приятель Котлярова, Сергей Юрченко, имел звание майора и служил в отделе кадров округа. Подружились они еще во время войны, когда сержант Юрченко служил в дивизионной строевой части и вместе с Иваном выходил из окружения под Смоленском.
Части дивизии, как и помнил Котляров, понесли большие потери от бомбежек в первые дни войны, но в отличие от прошлого выступ отрезан не был, в безнадежные атаки на последних каплях горючего никто не ходил. Отведенные в тыл части дивизии восстанавливали боеспособность, кроме того, им по возможности подвозилась танковая техника россыпью – снятые с хранения «тридцатьчетверки». На машинах 41-го года демонтировались двигатели В-2 первых выпусков и заменялись новыми, с большим ресурсом и более надежными. Только часть танковых рот, имевших старую технику, в том числе и танки Т-26, все же передали для усиления оборонявшихся стрелковых дивизий.
Знакомство с дивизией после принятия дел Котляров начал с 3-го батальона 7-го танкового полка. Собранные на поляне, оборудованной под столовую, офицеры внимательно и сосредоточенно смотрели на нового командира дивизии. Некоторые при этом оглядывались на сидевшего сбоку младшего лейтенанта с перевязанной головой, похожего на полковника, как брат-близнец. Полковника Котлярова представил начштаба дивизии, вызвав еще большее оживление среди офицеров. Дождавшись, пока гул голосов утихнет, Котляров сказал:
– Ну, здравствуйте, товарищи. Здравствуйте, мои боевые друзья. Разрешите еще раз представиться – бывший младший лейтенант 3-го батальона 7-го танкового полка, полковник Иван Васильевич Котляров. Будем продолжать совместную службу…
Калининградская область и Польша
Командующий Прибалтийским военным округом маршал Баграмян был в отличие от Булганина «старым солдатом, не знавшим слов любви», к тому же очень хитрым (впрочем, фамилия обязывала). Поэтому сразу после Катаклизма он, не дожидаясь директив из Центра, вывел на боевые позиции войска Одиннадцатой армии. На все запросы и директивы из Центра он посылал спокойные донесения о неясности обстановки, о стычках разведчиков и пограничников, о попытках налетов немецких ВВС. Особенно интересным стало донесение о нескольких десятках истребителей и бомбардировщиков люфтваффе, приземлившихся ночью 5 марта на некоторых аэродромах Калининградской области.
Пока разведчики Ил-28Р и Ту-4Р пытались вскрыть систему обороны противника, маршал не спеша, но и не затягивая, провел доукомплектование и развертывание войск. Конечно, его войскам было немного проще, чем остальным: кроме крупной группировки на левом фланге, включавшей танковые и пехотные части, перед ними стояли лишь несколько отдельных групп войск противника силой до дивизии. Однако разведчики засекли эшелоны с резервами, подтягивающиеся к фронту. По ним несколько раз с успехом отработали бомбардировщики Ил-28 14-й воздушной армии. Одновременно бомбоштурмовые удары «Илов», как «двадцать восьмых», так и штурмовых «десяток», обрушились на наступающую левофланговую группировку немцев.
Но через несколько дней на жидкий фронт левого фланга немецких войск обрушился мощный огневой удар. Стреляло все – от 76-миллиметровых самоходок, 45-, 57– и 85-миллиметровых пушек до 152-миллиметровых корпусных пушек-гаубиц и самоходок, тяжелых 203-миллиметровых гаубиц, 240-миллиметровых минометов и «катюш». Огненный шквал пронесся по немецким войскам, уничтожая узлы сопротивления, окопы, пулеметы, солдат и укрытия, в которых они прятались. Не успел он затихнуть, как над передовой появились уже виденные немцами ранее, но не в таком количестве, русские штурмовики «Айзерне Густав», увешанные ракетами и бомбами, ощетинившиеся пушками и практически неуязвимые в своей броне. За ними сплошным потоком (так, по крайней мере, казалось уцелевшим немецким наблюдателям) шли неуязвимые для 37-миллиметровых «колотушек» русские тяжелые и средние танки. Их огромные орудия выплевывали снопы огня, подавляя всякую мысль о сопротивлении у выживших немецких солдат. К концу дня от обороны, спешно созданной подтянутыми ближайшими резервными дивизиями, остались только небольшие островки, омываемые половодьем русского наступления, как застрявшие весной на реке куски льдин. И так же, как эти льдины, быстро тающие…
А в глубь польских земель устремились введенные в прорыв танковые и механизированные дивизии, прикрытые сверху истребителями, сопровождаемые штурмовиками Ильюшина и высылающие впереди себя смертоносные стаи его же бомбардировщиков. Эти маневренные, крестообразные в плане машины со скоростью, почти не уступающей скорости русских реактивных истребителей, вооруженные носовыми пушками и подвижной пушечной установкой в хвосте, оказались практически неуязвимы для люфтваффе. И неудивительно, эти бомбардировщики вплоть до снятия их с вооружения считались самой трудной целью для реактивных истребителей, не имеющих ракетного управляемого оружия.
Русские показывали немцам свой «блицкриг». Впереди шли танки, за ними пехота на бронетранспортерах и грузовиках повышенной проходимости, легкие и тяжелые самоходки, – все это прикрыто с воздуха и зенитками разных калибров. За передовым эшелоном также в основном на автомобилях и частично пешком двигались стрелковые дивизии, со своими танками и самоходками. Артиллерию русских тянули отнюдь не лошади и наскоро приспособленные грузовые автомобили, а специальные тягачи, в том числе и бронированные.