Причесываясь после душа, я не мог отделаться от стойкого ощущения déjà vu [24] . Сегодня, как и одиннадцать месяцев назад, за праздничным столом усадьбы будут присутствовать две семейные пары. И обе женщины беременны на очень и очень позднем сроке. Только теперь это будет семья Макса и моя.
А тогда, на юбилее Алекса… Я вспомнил стремительные пальцы Вероники над рояльными клавишами. Вспомнил едкую иронию Германа. Нежную улыбку Веры, рассеянный взгляд Валентина… Никого не осталось. Жива только Вероника, но и это – чистая формальность. Узнав о том, какую роль в деяниях Корпорации играла ее подруга Эдит, Вероника даже не могла спрятаться за спасительным «это все вранье». Кем-кем, а дурочкой она никогда не была. Очень может быть даже, что в ней пробудилось чувство собственной вины. Во всяком случае, не оправившись толком от двухнедельной нервной горячки, она стремительно (так же, как играла) решила отказаться от мира и постриглась в монахини. Изредка она играет на органе, и тогда в собор собирается чуть не весь город. Алекс, укрывшись от любопытных взглядов где-нибудь за колонной, слушает ее игру, прикрыв глаза и, по-моему, ему кажется, что он опять слышит хор, в котором поет его Виктория.
Вскоре после ареста Ройзельмана Алекс усыновил меня официально. Надеюсь, это хоть на каплю сможет компенсировать ему потерю детей. А для меня он всегда был отцом, разве что понял я это лишь сейчас, глядя в прошлое.
Эдит, после долгих консилиумов и споров, все же признали невменяемой. Я все еще спорю сам с собой, удовлетворяет ли это мою жажду возмездия или наоборот. С одной стороны, в ее случае смертная казнь кажется безоговорочно необходимой. С другой, существование в спецрежимной психиатрической клинике во власти неутолимых мучительных страстей и неудовлетворенной тоски по реваншу – не есть ли эта бесконечная пытка самое справедливое воздаяние? Потому что всю здравость рассудка, всю чудовищную рациональность, с которой Эдит совершала свои кровавые дела, весь этот остаток разума она сохранила. Но падение кумира, его проигрыш ввели ее в абсолютный неадекват. Она на полном серьезе провозглашает божественную природу Ройзельмана (и свою заодно) и страстно проклинает всех за то, что мешают их воссоединению.
Воссоединение им, к счастью, не светит. Вменяемость самого Ройзельмана сомнений не вызывала, и, думаю, не пройдет и двух дней, как он будет мертв. А на Земле станет почище.
Правда, его патрон, Гарри Фишер, все-таки ухитрился выкрутиться. Хотя и весьма дорогой ценой – его империи пришел конец. Потеря репутации плюс компенсационные выплаты миллионам пострадавших от Программы угробили Корпорацию быстро. Помогли, разумеется, и конкуренты, вроде концерна Байера. В сухом остатке от тандема Фишер – Ройзельман осталось несколько прекрасных разработок в области ортопедии, фармацевтики и технологии 3D-производства трансплантологических материалов. Сам Фишер заработал инсульт и теперь может двигаться лишь с помощью одной из собственных разработок – динамического экзоскелета для паралитиков.
Насколько быстро окружающий мир лег под Корпорацию, настолько же быстро он вернулся к «докометному» status quo [25] . Сверхдержавы вновь до хрипоты ругаются между собой в ООН. Курсы валют скачут туда-сюда. Аналитики, в ужасе округляя глаза на нефть по тридцать долларов за баррель, уверяют, что завтра будет по сто (и наоборот). На Ближнем Востоке гремят взрывы, а террористическая организация, именующая себя «Дети Аль-Кайды и Бока Харам» позавчера захватили лайнер с избавляющимися от невроза экс-участницами Программы из высшего общества. Некоторые женщины, если у них нет надежды родить ребенка естественным путем, пользуются аппаратами АР.
Мне это все кажется немного странным (неужели так легко воздействовать на человеческое сознание?), но не более того. Откровенно говоря, теперь я просто радуюсь каждому дню, проведенному с Марией и нашими детьми. С еще не родившимся Александром и удочеренной нами Ольгой, дочерью Веры. Очень смышленый ребенок – ей нет еще и года, но она уже ходит и говорит, точнее, пытается. «Мама, папа, деда и дай» – вот и весь ее лексикон на сегодня. Хотя…
Мы с Марией и детьми живем у Алекса по его настоятельной просьбе. Он мотивировал это «производственной необходимостью»: мы с ним вдумчиво изучаем «наследство» Ройзельмана, особенно в той части, что касается искусственного вмешательства в человеческий геном. С одной стороны, это надежда на победу над генетическими и наследственными заболеваниями, с другой – очень и очень опасное направление (человечество не застраховано от новых ройзельманов, которые возомнят себя всемогущими). В общем, работы очень много. Но я думаю, что истинная причина приглашения таится в другом. Алекса гнетет одиночество, терзает неутолимая боль утрат и, как мне кажется, чувство собственной в них вины.
Впрочем, Максу не намного легче. Анна умерла в конце февраля, так что он едва сумел отыскать ее могилу. Зато в процессе этих поисков Макс нашел младенца, приблизившего, вероятно (кто может это знать), смерть Анны и в то же время спасшего (еще до своего «рождения», чудны дела твои, Господи!) жизнь Риты. Малышку, которую Макс считает своей сестрой, тоже назвали Анной и удочерили. А скоро у Макса и Риты родится и «собственная» девочка, они уже и имя выбрали – Виктория.
Ужасно жаль, что мы теперь так редко видимся – Макс и Рита открыли центр правовой и психологической помощи жертвам Программы. Жертв, к сожалению, оказалось очень много – более десяти миллионов женщин. Распроданные активы Корпорации обеспечивают им солидные компенсационные выплаты, но деньги – это, разумеется, далеко не все, чтобы вернуться к нормальной жизни. Юридическая и психологическая поддержка необходима десяткам, если не сотням тысяч женщин на всех континентах. Кроме Антарктиды. Кстати, об Антарктиде. Помимо непосредственных участниц Программы, есть множество косвенных ее жертв. Например, работники одной из полярных антарктических станций едва не погибли, потеряв всякую связь с Большой Землей. И только потому, что у них на станции одна из женщин ухитрилась забеременеть. Решение заблокировать связь с «неудобной» станцией, судя по всему, принимал наш с Максом заклятый «друг» Ойген. Даже не могу пожелать мира его праху. Из «праха» от Ойгена остался лишь кусок протеза, остальное поглотил взрыв вертолета. Думаю, это справедливо.
Мы еще не успели накрыть на стол, когда появились первые гости – Жанна и Петр, везущий в двойной коляске своих маленьких братика и сестричку, Валентина и Веру. Жанну – как жертву Программы, к тому же действовавшую под сильным внешним воздействием – разумеется, реабилитировали. А сумма компенсации сделала ее вполне обеспеченной женщиной. Хотя сама она шутит, что помойную кошку в выставочный экземпляр не превратишь. Да, Жанна научилась смеяться, и сегодня совсем не похожа на бессловесную забитую уборщицу. Она собирается (пусть, мол, только Верочка и Валечка немножко подрастут) всерьез засесть за учебу, благо, сегодня это можно делать и дистанционно. Жанна говорит, что всегда, даже в самые нищие времена, мечтала стать социологом.