– Я мог бы его отпустить. Мог бы дать ему ответы, которые он искал.
Пэм ухмыльнулась.
– Но ты не настолько глуп, Итан, – как ты только что доказал.
– Ты веришь, что мы имеем право удерживать людей в городе против их воли?
– Тут больше нет прав. Нет законов. Только сила и страх.
– Ты не веришь, что права даны нам от природы?
Она улыбнулась.
– Разве я не это только что сказала?
Пэм встала и двинулась в леса.
Итан крикнул ей вслед:
– Кто расскажет его семье?
– Не твоя проблема. Пилчер с этим разберется.
– И что он им скажет?
Пэм остановилась и обернулась. Она была уже в двадцати шагах отсюда, еле видная среди деревьев.
– Думаю, все, что ему заблагорассудится, блин. А что же еще?
Итан взглянул на свой дробовик, прислоненный к дереву.
Безумная мысль.
Когда он снова посмотрел туда, где стояла Пэм, она уже исчезла.
* * *
Итан еще долго сидел рядом с Питером. До тех пор, пока в голову ему не пришло, что ему не захочется здесь быть, когда люди Пилчера наконец-то явятся за телом.
Он с трудом встал.
Хорошо было уйти прочь от ограды. Гул электричества становился все тише.
Вскоре Итан шагал через молчаливый лес и туман, думая: «Это было так гадски погано, а тебе некому об этом рассказать. Даже жене. И нет ни одного настоящего друга, с которым можно поговорить. Единственные люди, с которыми ты можешь этим поделиться, – человек с манией величия и психопатка. И так будет всегда».
Через полмили Бёрк поднялся на небольшой склон и, спотыкаясь, вышел на дорогу. Он не вернулся тем же путем, как намеревался, но все равно оказался всего в нескольких сотнях шагов от своего «Бронко».
Итан вдруг понял, как же устал. Он понятия не имел, который сейчас час, но позади был длинный-предлинный день и длинная-предлинная ночь, а впереди маячил рассвет такого же новенького с иголочки дня.
Итан добрался до «Бронко», вытащил из дробовика патроны и вернул ружье на подставку.
Он так устал, что мог бы уснуть, положив голову на приборную доску.
Вонь смерти от электрического тока была по-прежнему сильной – наверное, пройдут дни, прежде чем он перестанет ее ощущать.
Завтра настанет миг, когда Тереза спросит его, все ли в порядке, а он улыбнется и скажет: «Да, милая. Я в полном порядке. А ты как?» И она ответит с тем напряженным взглядом, который будет как будто полностью противоречить ее словам: «В полном порядке».
Итан включил двигатель.
Ярость пришла словно ниоткуда.
Он вдавил педаль газа в пол.
Покрышки завизжали, укусили щебеночно-асфальтовое покрытие, его подбросило.
Он вырвался за поворот и помчался дальше, к окраине города.
Каждый раз, когда Итан видел этот рекламный щит, он испытывал все большее отвращение: семья с радостными белозубыми улыбками машет руками, как в каком-нибудь ситкоме 1950‑х. «Добро пожаловать в Заплутавшие Сосны, где обретается рай!»
Итан понесся вдоль изгороди из жердей.
Через окно со стороны пассажира он увидел на пастбище стадо коров.
Ряд белых амбаров у края леса, сияющих в свете звезд.
Потом он снова посмотрел сквозь ветровое стекло…
«Бронко» с разгону перелетел через что-то настолько большое, что рулевое колесо задрожало и вырвалось из рук Итана. Автомобиль швырнуло к обочине, прямо к забору на скорости шестьдесят пять миль в час.
Итан перехватил руль, вывернул обратно, почувствовал, как поднялась подвеска на двух колесах. На ужасающий миг они завизжали, скользя по мостовой, и в его правый бок впился ремень безопасности.
Он почувствовал перегрузку на груди, на лице.
Сквозь ветровое стекло мельком увидел, как вращаются созвездия.
Нога соскользнула с педали газа, и он перестал слышать, как работает двигатель – просто три секунды тишины, не считая пронзительного воя ветра за ветровым стеклом, когда «Бронко» перевернулся.
Крыша в конце концов грянулась о дорогу, звук удара был оглушающим.
Металл прогнулся.
Стекло затрещало.
Покрышки взорвались.
Искры брызнули там, где металл проехался по мостовой.
А потом «Бронко» замер, снова встав на все четыре колеса, два из которых все еще были надуты.
Итан почуял запах бензина. Жженой резины. Охладителя. Крови.
Он вцепился в руль так сильно, что лишь минуту спустя смог разжать пальцы.
Он все еще был пристегнут к сиденью. Рубашка усыпана армированным стеклом. Итан расстегнул ремень безопасности, с облегчением почувствовав, что руки двигаются без боли. Передвинул ноги – похоже, с ними все было в порядке. Дверца с его стороны не открылась, но стекло оказалось полностью выбито.
Привстав на колени, Бёрк вылез через отверстие и упал на дорогу. Вот теперь он почувствовал боль. Не острую – просто медленно усиливающуюся тянущую боль, которая как будто исходила из головы и текла вниз по телу.
Итан поднялся на ноги.
Качаясь.
Чуть не падая.
Нагнулся, подумав, что его вот-вот может вырвать, но тошнота отпустила.
Он смахнул стекло с лица; левую сторону жгло из-за глубокой раны, кровь из которой уже дотекла до подбородка и ползла по шее, под рубашку.
Он оглянулся на «Бронко». Машина стояла перпендикулярно двойной сплошной, покрышки с правой стороны лопнули, и внедорожник накренился в сторону от Итана. Бензин почти весь вытек, а поперек краски тянулись длинные отметины, похожие на следы от когтей хищника.
Нетвердыми шагами Итан двинулся прочь от «Бронко», идя по следу из бензина, масла и других жидкостей, как по кровавым следам.
Перешагнул через выдранный проблесковый маячок.
Боковое зеркало лежало на боку на обочине, словно вырванный глаз, провода свисали из оставшегося после него отверстия.
Вдалеке тяжело мычали коровы, подняв головы, повернув морды в сторону места аварии.
Итан остановился возле рекламного щита и уставился вперед, на то, что лежало на дороге, – то, что чуть его не убило.
Это смахивало на призрак. Бледный. Неподвижный.
Итан хромал вперед до тех пор, пока не встал над нею. Он не сразу припомнил ее имя, но он видел эту женщину в городе – она занимала какой-то пост в управлении общинными землями. На вид он дал бы ей лет двадцать с небольшим. Черные волосы до плеч. Челка. Теперь она была голой, и кожа ее была прозрачной, мертвенно-голубой, как океанский лед. Она как будто светилась в темноте. Если не считать дыр. Столько дыр… В их рисунке было нечто бесстрастное, не отвратительное. Итан начал их считать, но спохватился. Не хотел, чтобы цифра стучала в голове.