– И какие тесты вы с ней проводили?
– Простая детская игра на запоминание. Пойдемте со мной.
Пилчер постучал по стеклу и показал ученым один поднятый палец.
Он и Итан зашагали по коридору в сторону стеклянных дверей в дальнем конце. Маркус тащился в десяти шагах за ними.
– Я пустил в ход маленькие картонные карточки. Одна сторона – пустая. На другой – фотография: лягушка, велосипед, стакан молока. Я кладу их на стол картинками вверх и даю Маргарет на них посмотреть. Мы начинаем с легкого уровня. Пять карточек. Потом десять. У нее уходит две минуты, чтобы их рассмотреть. Потом я переворачиваю их, чтобы она не могла видеть картинку. Сую руку в пакет с копиями картинок. Например, я показываю ей картинку со стаканом молока. Он прикасается когтем к соответственной карточке на столе, и я переворачиваю карточку, чтобы посмотреть, угадала ли она.
– И как у нее получалось?
– Итан, под конец мы работали уже со ста двадцатью карточками, и у Маргарет уходило всего тридцать секунд, чтобы запомнить их расположение.
– И она все время угадывала?
Пилчер кивнул и с гордостью сказал:
– Феноменальная память.
Он остановился и показал на маленькое окошко в двери. Похоже, проникнуть в комнату за этой дверью можно было лишь с помощью ключ-карты.
– Я держу ее здесь. Хотите познакомиться с Маргарет?
– Не имею ни малейшего желания.
Горящие над головой флуоресцентные лампы отбрасывали блики на стекло. Итан приложил ладони к лицу слева и справа и вгляделся в камеру.
– Я знаю, о чем вы думаете, – сказал Пилчер. – Но я не верю, что она – аномалия. Я имею в виду ее смышленость. У нее просто другой темперамент. И это не значит, что она не вырвала бы мне глотку, если бы думала, что ей это может сойти с рук.
В камере не было ничего, кроме пола, стен, потолка, монстра.
Тварь по кличке Маргарет сидела в углу, подтянув колени к груди. Она наблюдала за окошком в двери маленькими, темными, немигающими глазами.
– Я уже научил ее пятидесяти двум знакам. Она схватывает все на лету. Хочет общаться. К несчастью, ее гортань устроена не так, как наша, и отличия столь велики, что сформировать звуки речи (по крайней мере, в том смысле, в каком мы их понимаем) для нее невозможно.
Судя по виду аберрации, она чуть ли не медитировала. Итана поразило, что вид неподвижно сидящей, покорной твари выбивает его из колеи неизмеримо сильнее, чем вид сопротивляющейся.
– Не знаю, видели ли вы мой отчет нынче утром, – сказал Пилчер.
– Нет, я сразу явился сюда.
– Мы выводим из консервации потенциального жителя города, Уэйна Джонсона. Это его первый день. В данный момент он, наверное, уже приходит в себя в больнице. Руководит операцией Пэм. Посмотрим, как все пойдет, но, возможно, в ближайшие дни вас вызовут для содействия.
– Хорошо.
– Надеюсь, Тед со своими наблюдениями оказался для вас полезным.
– Так и есть.
– Итак, вскоре вы свяжетесь со своей бывшей напарницей?
– Сегодня вечером или завтра.
– Великолепно. У вас есть план игры?
– Я работаю над этим.
– Будете каждый день докладывать мне о своем прогрессе.
– Дэвид, насчет вашего телефонного звонка прошлой ночью… – сказал Итан.
– Забудьте про это. Я просто подумал, что вы должны знать.
– Я хотел сказать вам снова, как я сожалею о вашей потере. Если вам что-нибудь понадобится…
Пилчер уставился на Итана – глаза его пылали, но голос был холодным.
– Выясните, кто сделал это с моей дочуркой. Вот и все, что мне от вас нужно. И больше ничего.
Пэм сидела в ногах кровати, одетая в классическую форму медсестры, когда Уэйн Джонсон очнулся.
Он давно лежал без движения под стеганым ватным одеялом, глядя в потолок и моргая.
Он был без рубашки.
Лысеющий.
Сорока двух лет.
Никогда не состоявший в браке.
Бездетный.
Уэйн, странствующий продавец энциклопедий, приехал в Заплутавшие Сосны, штат Айдахо, 8 августа 1992 года. Он прибыл поздно и постучался в восемь домов. Вечером, заключив всего одну сделку, он вселился в отель «Заплутавшие Сосны», а после отправился в семейный ресторанчик.
По дороге на пешеходном переходе его сбил мотоцикл: идеальный наезд с последующим бегством виновника с места происшествия. Травма головы была достаточно серьезной, чтобы Уэйн потерял сознание, но недостаточно серьезной, чтобы убить его или вызвать необратимое повреждение мозга.
Принимая во внимание смерть Питера Маккола две ночи назад возле ограды, город был готов принять нового жителя.
Кожа Уэйна Джонсона все еще выглядела сероватой. Всего десять часов назад ему сделали переливание крови после вывода из консервации, но к концу дня к нему вернется нормальный цвет лица.
Пэм улыбнулась и сказала:
– Привет.
Он прищурился на нее. Наверное, у него все еще плыло перед глазами, пока его организм перезапускался.
Взгляд его метнулся по комнате.
Они находились на четвертом этаже больницы. Окно было слегка приоткрыто, и белые льняные занавески то выдувало за окно, то вдувало в комнату: ветерок то затихал, то усиливался в таком ровном ритме, будто это дышала сама комната.
– Где я? – спросил Уэйн Джонсон.
– Заплутавшие Сосны.
Он натянул одеяло до шеи, но не из скромности.
– Я… замерзаю.
– Это совершенно нормально. Вы почувствуете себя лучше к концу дня, честное слово.
– Что-то случилось, – сказал мужчина.
– Да. Что-то случилось. Вы помните – что именно?
Он сощурился.
– Вы знаете, как вас зовут? – спросила Пэм.
Полная амнезия, особенно в течение первых сорока восьми часов, случалась в тридцати девяти процентах случаев.
– Уэйн Джонсон.
– Очень хорошо. Вы помните, что вас сюда привело?
– Я приехал продавать энциклопедии.
– Да. Хорошо. Вы продали что-нибудь?
– Я не пом… Одну. Мне так думается. Да. Продал одну.
– А что произошло потом?
– Я шел на обед и…
Пэм увидела, как на него нахлынуло воспоминание о ранении, увидела страх и тень страха, промелькнувшие на его лице.
– Что-то в меня врезалось. Не знаю, что именно. После этого больше ничего не помню… Это больница?