У меня была несколько иная подоплека такой тяги к излишествам. Без круглосуточного застолья я просто не мог в последние дни существовать! Рост моего тела происходил настолько интенсивно, что я бы по большому счету и спать не ложился. Только бы ел, ел и запивал чем угодно. Да и результат того стоил: каждый замер моего роста в предобеденное время показывал прибавление к уже имеющемуся на пятнадцать — двадцать миллиметров. Феноменальный результат! Причем не только лично для меня, но и для местного мира. По крайней мере, так нас пытался убедить наш новый попутчик, охранник-конвоир, носитель первого щита Мелен Травич.
Кстати, этот ушлый представитель местной безопасности оказался вообще-то неплохим дядькой и уже к вечеру нашего первого дня совместного путешествия вовсю распевал наши русские песни и слезно клялся в искренней любви, дружбе и уважении. Да иначе и быть не могло: потому что в обед мы загрузились алкоголем и закуской так, что должно было на два дня хватить. А я еще взял в привычку на каждый слишком неприятный вопрос со стороны Мелена протягивать ему полный стакан и не отвечать, пока он не выпьет, убедив его в том, что у нас в Пимонских горах иначе вообще не разговаривают с уважаемым человеком. Выпил — значит, уважил. Следовательно, и ответить можно. Так что при всей своей магической закаленности, опытности сорокадвухлетнего воина и хитрости имперского чекиста префект за пять часов непрестанного застолья сломался окончательно и стал нормальным, адекватным и предсказуемым человеком.
Правда, и на палубу он рухнул первым, не выдержал слишком обильного уважения наших милостей. Наши милости и отнесли вяло трепыхающееся тело в предназначенный для него гамак под бдительными взглядами воинов из плывущего сзади нас баркаса. С моей мнительностью бдительные взгляды показались мне скорее жалкими и несчастными. Поэтому я своей баронской властью заставил баркас пришвартоваться к ладье и как следует накормил служивых. То же самое наказание последовало чуть позже и для экипажа первого баркаса.
Естественно, что все это сказалось и на наших запасах закуски, и на нашем возросшем взаимопонимании с охраной. Утром мы еще только подходили к пристани большого города, а метнувшийся заранее к нему быстроходный баркас нашего авангарда уже поднял на ноги всю прислугу ближайшего трактира. Приятно было видеть, как проснувшийся от начавшегося шума швартовки Мелен Травич долго стоял соляным столбом возле надстройки и округлившимися глазами наблюдал, как на ладью с топотом и грохотом вносят новые запасы для последующего застолья. Немало он подивился и тому факту, что многочисленные вчерашние запасы оказались съедены полностью.
А когда мы все-таки усадили его за стол завтракать, он даже глаза протер от начавшегося у него дежавю: я с тем же самым усердием и голодным блеском в глазах поглощал горку горячих, ароматных и лоснящихся маслом блинов. Что в свете пропажи всей еды смотрелось несколько жутковато. Он даже испугался, пролепетал причину своего страха только после того, как мы в него влили стакан вина авансом за первый вопрос.
— Слышь, Цезарь, ты что, всегда такой голодный?
Я и сам задумался над таким хорошим вопросом. Но ответ лежал на поверхности:
— Да нет, когда пою — значит, сытый.
— Уф! — Вино стало действовать или страх отпустил, но Мелен потянулся дрожащими пальцами к ковшику со сметаной, — Как хорошо, что ты, Цезарь, не зроак.
Действительно хорошо. Во всех случаях хорошо. Хотя при упоминании об этих аспидах у меня на минуту пропал аппетит, и я набросился на нового собутыльника с обвинениями. Мол, и не смей меня с такими отбросами природы сравнивать. Да и вообще не упоминай о всякой гадости во время приема пищи. Веди себя пристойно, сдержанно, и так далее и тому подобное. Потом аппетит вернулся, я подобрел, разлил винца каждому. Еще и капитана позвал для полноты компании. А когда тот выпил и закусил, Леня у него поинтересовался:
— Шеф, когда следующая остановка?
— Как только ваши милости пожелают. По своим делам мне уже ничего не надо, трюм полный.
— Отлично! — обрадовался я, — Тогда ставь все паруса и полный вперед! Нас ждет Рушатрон!
Вот так мы и мчались к столице, больше ни разу не ступив на берег. Нет, вру, ступили, причем еще и потоптались изрядно. Потому что пришлось уже в который раз обновить как мою обувку, так и мой гардероб. Но иначе заявиться в главный город империи мне бы совесть не позволила. Особенно меня поражали выросшие чуть ли не вдвое ступни. Если последние семь лет я носил обувь тридцать пятого, тридцать шестого размера, то теперь она стала как минимум сорок четвертого! Рост тела тоже ошеломлял, но явно не успевал за ногами. Рассматривая меня опухшими от пьянства глазами, уже после того как я обрядился в новые, довольно щегольские одежды, Мелен Травич глубокомысленно посочувствовал:
— Как бы тебя с таким интенсивным ростом не перекосило. Были такие случаи среди носителей, покалеченных в детстве: то ноги, как у цапли, то руки-крюки ниже пяток.
Я себя представил на мгновение с такими конечностями, вздрогнул и побледнел:
— Иди ты!..
— Куда?
— Врешь небось?
— Да нет, — Он чуть напрягся, припоминая. — Правда, их потом наши трехщитные коллеги как-то лечили, ломали, вырезали, выравнивали…
— Елки-палки! — в сердцах восклицал я, присматриваясь к своей фигуре в отражении зеркала, — Мама, роди меня обратно! Не хочу быть цаплей!
Мелен Травич опять задумался, но вопрос так и не задал. Зато вполне разборчиво пробормотал себе под нос:
— Обязательно надо побывать в этих Пимонских горах.
К столице мы подплывали ближе к вечеру, еще издали любуясь громадами наружных стен, крепостей и замков. А бывавший тут, даже проживший долгое время префект скороговоркой перечислял исторические данные о каждом здании, которое заинтересовало барона Копперфилда. Про себя я сказал, что уже здесь бывал, а вот моему товарищу будет весьма интересно. Вот Мелен Травич и старался. Причем получалось у него великолепно. Да и мне полезно услышать массу нового и поразительного, ибо раньше на это времени не хватало.
Причалили мы практически неподалеку от военного порта, в котором красовался хорошо мне известный и обследованный флагман императорского флота. Причем «Перун», кажется, только что прибыл из плавания, потому что царящая на его палубе и на пирсе суматоха как нельзя больше соответствовала встрече покорителя океанов с сушей.
Еще будучи на борту нашей ладьи, Мелен с восторгом принялся описывать мощь, вместимость и размеры самого большого корабля империи Моррейди, но я его оборвал:
— А ты хоть на палубу этого красавца ступал?
— Кто меня туда пустит! — потух тот.
И я не упустил возможности похвастаться:
— Если будешь со мной дружить, как-нибудь проведу.
Судя по кривой ухмылке нового приятеля, он мне не поверил.
Перед тем как сойти на пристань, мы тепло распрощались с нашим капитаном и с каждым из матросов, договорились о способах связи и оговорили планы на ближайшие дни, и даже условились встретиться завтра вечером у входа в южную пейчеру. Терять контакт с хорошими людьми никогда не следует. А потом, так и не доверяя наши рюкзаки никому из десятка нашего почетного караула, взгромоздили их на спины и подались на сушу. Я решил пешком пройтись вдоль порта, потом показать Леониду то место, откуда меня украли кречи, и по той же улице выйти прямо к постоянному месту жительства. Душа пела от томительного ожидания встречи, хотя червяки сомнения и переживаний о судьбе подружек изрядно портили праздничное настроение. Да и мысли о Мансане не прибавляли легкости в моих размышлениях.