– Н-да… Годы… Как любил говорить твой отец: гады годы… – Сергей Исаакович проницательно прищурился. – Что случилось, девочка моя? Мы не виделись со дня смерти твоих родителей. Я не докучал. Ты не беспокоила, хотя могла бы… Ну, да я не в упрек. При тех проблемах, что начались после их кончины, тебе было не до старика. Помочь я тебе вряд ли бы смог, учитывая глобальность вопросов. А путаться под ногами и мешаться не в моих правилах. Тут еще Альма пудовой гирей на мне висла. Но!.. Но теперь я свободен. Абсолютно свободен. И от чувства долга, и от того страха, что мне этим чувством долга было навязано. Эх, Эммочка, она мне… она мне всю жизнь испортила! Грех так говорить, но я рад ее кончине. Несказанно! Жить с оглядкой – это чудовищный груз, чудовищный. Ну так что случилось, котеночек мой? Кому я должен быть благодарен счастьем видеть тебя, а? С мужем поругалась? Так это ерунда. Помиритесь. Я паренька-то этого знавал, знавал. Много слышал о нем. Не скрою: как хорошего, так и плохого. Но тебя, слышал, любит больше жизни…
«Любил, было бы точнее», – хотелось Эмме вставить, но она благоразумно смолчала. Время близится к вечеру, а старик, намаявшись в одиночестве, может еще и эту тему муссировать часа три. А ей очень хотелось вернуться засветло. Привести себя в порядок, чтобы суметь воплотить в жизнь еще один пункт ее комплексной розыскной программы.
– Итак?! – Бурков молодцевато подмигнул ей и примолк в ожидании ее комментариев. – Что?!
Эмма без лишних слов извлекла из сумочки присланные ей бриллианты и выложила их на стол в той последовательности, в какой ей их присылали.
– Вот…
– Что это? – Бурков тут же затрепетал ноздрями мясистого носа, и рука его сама собой полезла во внутренний карман потертой безрукавки. Там у него были очки и складная лупа, с которой он не расставался уже лет тридцать.
– Хотелось бы мне знать. – Эмма недоуменно дернула плечами. – Какой-то умник или умница присылают их мне, используя посредником соседку с первого этажа.
– Что, прямо так вот и присылают?! – Сергей Исаакович был явно поражен.
– Да. Заворачивают в малюсенькую шерстяную тряпочку. Сворачивают пополам журналы или газеты, в зависимости от наличия, видимо, суют камешки меж страниц. Упаковывают в конверт и… получите, госпожа Потехина.
– Подарок?
– Кто же знает?! Подарок это или психологическое давление. Или часть хорошо продуманного трюка или еще бог знает что! – Эмма занервничала оттого, что ей пришлось говорить об этом вслух. – Мне необходимо знать, что это за камни? Их возраст, или как это на языке ювелиров говорится… Ну, и по возможности, определить: имеют ли они отношение к тем бриллиантам, что исчезли пять лет назад.
– Ага… Вот так-так… Ты всерьез полагаешь, что те камешки не взлетели на воздух?! Что они где-то до поры до времени вылеживались, и теперь кто-то пытается тебе об этом сказать таким вот примитивным образом? Так?
– Ну, наверно… Может, так, а может… Да может быть все, что угодно! Творится непонятное, и мне хочется узнать – зачем, почему и кто?
– А это не опасно? – Бурков оторвал взгляд от созерцания камней, над которыми сновала его рука с лупой. – Узнавать не опасно? Может, имеет смысл пересидеть и переждать? Все само собой утрясется, и тогда…
– И тогда мне, как и вам, стукнет семьдесят?! – Эмме не хотелось грубить, но ее начала раздражать осторожность Буркова. Ну нельзя же в конце концов всю жизнь прозябать, опасаясь собственной тени. – Сергей Исаакович, вы не понимаете… Я же не жила все это время. Я только сейчас это начала понимать. Почему-то, приехав сюда, я начала прозревать… Да, я вышла замуж. Да, постаралась создать семью. Но в подсознании у меня все время жил этот примитивный животный страх как следствие потрясения после страшной гибели моих родителей. И эти камни, что исчезли… Я ведь все пять лет ждала их появления. Только сейчас до меня дошло, что я этого ждала. Жила словно в летаргическом оцепенении, сама не понимая, чего жду. Из-за этого всего я и женой хорошей стать не смогла, и вообще… Ничего у меня не сложилось и не сбылось! И я даже отчасти благодарна этому неизвестному, что решил бомбардировать меня своими посланиями. Может быть, ему нужна моя решительность?! Может быть… Ну, я даже не знаю… И последняя записка…
– Какая записка? – Бурков нехотя оторвал взгляд от стола.
– В ней меня просили поторопиться.
– Кто и зачем, деточка?! Кому нужно толкать тебя в пасть ко льву? – Сергей Исаакович в раздражении отодвинул от себя камешки и с неменьшим раздражением убрал свой окуляр обратно в карман. – Я бы еще мог понять, если бы это действительно были пропавшие камни, и человек, приславший их тебе, чего-то или кого-то отчаянно боится и хочет заручиться твоей помощью, но это…
Бурков вытянул перед собой руки и, указывая на камни на столе, потряс перевернутыми вверх ладонями, с непомерной брезгливостью произнеся:
– Это же фуфло! Это же чистая туфта!
– Это не бриллианты?! – Эмма переводила взгляд со сверкающей кучки на столе на подрагивающие кисти рук Буркова и обратно.
– Бриллианты! В том-то и дело, что бриллианты, но… весьма дешевые. И к тому же служившие когда-то кому-то деталью украшения. Может, это была брошь, может, перстень или подвеска какая-нибудь, но однозначно то, что их выколупывали (кстати, весьма грубо и неумело) из оправы. Те пропавшие камни… Я их видел… Пробный экземпляр твой отец привозил ко мне на экспертизу. Нет, это не то. Это дешевка.
– Как же так?! – Она была совершенно сбита с толку, если не сказать больше. Одно из звеньев ее цепи с устрашающим скрежетом проржавевшего железа рвалось на части. Рассыпалось в прах.
Уверенности, конечно же, не было, но более или менее логическое объяснение посылкам у нее прежде находилось. Да, действительно, она допускала мысль, что эта женщина (если она не действовала по чьей-либо указке) имела какое-то отношение к тем пропавшим бриллиантам. Не прямой доступ, нет. А какую-то еле уловимую причастность. И своими действиями хотела толкнуть ее, Эмму, в нужном направлении. Указать ей курс, так сказать.
И тут вдруг – бац! Старые камни, к тому же из какого-то дерьмового украшения, разоренного непонятно с какой целью. Сколько их там было? Три у нее. Два успела экспроприировать предприимчивая тетя Зина. Выходит – пять. Что это за украшение из пяти бриллиантов? Могла она видеть его когда-либо? Или нет…
– Сколько было камней? – подал голос Бурков, словно уловил разгоряченный поток ее мыслей.
– Пять…
– Но здесь только три! – Сергей Исаакович отчего-то взволновался и даже слегка приподнялся со стула, а это, учитывая его преклонный возраст, сделать ему было нелегко. – Где же остальные два?!
– Потеряла, – смело соврала Эмма и на удивление умело выдержала его пронзительный взгляд. – А что? Что-то не так?
– Пять! Боже мой, пять!!! – Он снова полез во внутренний карман тужурки и снова впился лупой в изучение камней, то и дело облизывая пересыхающие старческие губы. – Неужели… Этого не может быть! Неужели… Господи ты боже мой!