Кровь отхлынула от лица Дрейвена.
– Как они умерли? – спросил он.
– Как и наша мать – родами. По сей день отец винит себя за их смерть. За смерть матери потому, что хотел иметь еще ребенка, а за смерть сестер потому, что согласился выдать их замуж.
Эмили горько вздохнула:
– Поначалу я была отцу благодарна, глядя, как мои подруги выходят замуж за тех, кто гораздо старше их. Но годы шли, и я начала чувствовать внутри себя пустоту.
Дрейвен не понимал, зачем Эмили рассказывает ему все это. Вряд ли он принадлежит к тем людям, которые вызывают желание исповедоваться.
– Всякий раз, видя мать с ребенком, я ощущаю эту пустоту более глубоко. А теперь мне хочется… – Эмили покачала головой. – Вы считаете меня глупой?
– Я считаю, что вы женщина, которая знает, чего хочет.
Эмили посмотрела Дрейвену в глаза и благодарно улыбнулась:
– А вы?
– Я? – удивленно переспросил Дрейвен.
– Вы не очень-то хотите завести семью.
От этого вопроса Дрейвен пришел в замешательство. Никто еще не заговаривал с ним об этом.
– У меня есть меч, щит и конь. Другой семьи мне не требуется.
Эмили нахмурилась:
– А Саймону?
– В отличие от вашего отца, миледи, я не цепляюсь за людей. Мне нравится общество брата, но я знаю – придет время, и он уйдет.
– А вы не боитесь остаться в одиночестве?
– Я пришел в этот мир в одиночестве и в одиночестве его покину. Почему же полагать, что время между этими двумя событиями должно быть каким-то иным?
Эмили пристально посмотрела на Дрейвена. Его спокойное приятие своей судьбы поразило ее.
– И вы не хотите ничего другого?
– Если ничего не хотеть, не придется разочаровываться.
– Вы живете в холодном мире, милорд. И то, что вам, кажется, это нравится, вызывает у меня к вам жалость.
– Вам меня жаль? – переспросил Дрейвен.
– Воистину мне вас жаль, – повторила Эмили и вздохнула. Продолжать разговор не имело смысла. Дрейвен – человек упрямый, и нужно подумать, как преодолеть воздвигнутую им степу отчуждения. – Давайте, милорд, – продолжила Эмили, беря его за руку, – не будем задерживаться на таких серьезных вещах – мы ведь пришли сюда повеселиться. Я вижу, что идут приготовления к борьбе, и что-то подсказывает мне, что вы предпочтете смотреть борьбу, а не слушать очередного менестреля.
Дрейвен кивнул в знак согласия.
И так прошла остальная часть дня. Хотя сам Дрейвен на деле не принимал участия ни в чем, он был, в общем, доволен, что Эмили хорошо проводит время.
Снова и снова Эмили пыталась расшевелить его, но все было напрасно.
– Скажите, лорд Дрейвен, – проговорила она с укором, указывая на шест, символизирующий майское дерево, – а вам не хочется тряхнуть стариной и поплясать?
– Если бы я это сделал, миледи, весь мир узнал бы, сколь я неуклюж, а поскольку я рыцарь короля, а не шут, мысль о том, что я стану посмешищем, вызывает у меня содрогание. – И Дрейвен осторожно подтолкнул Эмили к шесту. – Ступайте потанцуйте, если вам этого хочется.
– Прекрасно.
Эмили подошла к шесту и взялась за одну из красных лент.
Дрейвен стоял, скрестив на груди руки, и смотрел, как она пляшет вокруг шеста. Зрелище было захватывающим. Эмили описывала круги, сплетая свою ленту с лентами других танцующих, смеялась и радовалась, как ребенок.
Про себя Дрейвен сожалел, что не может последовать ее примеру. Ведь на самом деле он испытывает желание потанцевать и повеселиться.
Но самое главное желание вызывает у него она – Эмили.
И между ними ничего не стоит, кроме слов.
И проклятия.
Да, проклятия. Стиснув зубы, Дрейвен попытался отогнать от себя неприятное видение – бледное лицо матери.
Но каковы бы ни были его чувства, он никогда не нарушит слова, данного Генриху. Благополучие Эмили превыше всего.
И он, Дрейвен, будет и дальше держать свои желания в узде.
Танец закончился, и Эмили вернулась к Дрейвену. Глаза у нее блестели от удовольствия.
– Вам следовало бы присоединиться к нам, – проговорила она, задыхаясь. – Это невероятно забавно.
Дрейвен отвел с лица Эмили непослушную прядь волос, коснувшись кончиками пальцев ее мягкой кожи.
Касание было очень легким, но по телу Дрейвена пробежали жаркие волны. Он торопливо отдернул руку, но ощущение теплоты все еще сохранялось на пальцах, и Дрейвену очень захотелось забыть о своих клятвах и взять Эмили прямо здесь и сейчас.
«Я не прикоснусь к этой леди ни с целью причинить насилие, ни из похотливых побуждений».
– Мне неприятно уводить вас от веселья, миледи, – проговорил он, – но через час стемнеет. Думаю, нам пора возвращаться.
– Хорошо, – согласилась Эмили и взяла Дрейвена под руку.
Он весь напрягся, понимая, что ему нужно держаться от этой искусительницы подальше. Однако чувствовать ее рядом с собой было очень приятно, и Дрейвен слегка расслабился. Он повел Эмили назад через палатки торговцев.
Проходя мимо золотых дел мастера, Эмили замедлила шаг и устремила взгляд на блестящие безделушки. Дрейвен остановился.
– Вот, – сказал он, вынимая из кошелька золотую марку, – купите себе какой-нибудь пустячок на память об этом дне.
– Я не могу взять у вас это, – ответила Эмили. – Это слишком крупная сумма.
– Уверяю вас, на всей ярмарке не найдется ничего такого, что могло бы пробить брешь в моих финансах, – ласковым тоном проговорил Дрейвен.
Эмили скептически посмотрела на него:
– Вы уверены?
– Мне будет приятно, если вы потратите эти деньги.
Эмили принялась рассматривать браслеты, разложенные на прилавке.
– Вот, миледи, – засуетился торговец, – изумрудное ожерелье тончайшей работы. Оно очень подойдет к вашим глазам.
Эмили поднесла поближе к глазам украшение, чтобы рассмотреть его, и провела длинными изящными пальцами по золотой цепочке.
– Очень красиво, – восхищенно произнесла она.
– Да, миледи, вы совершенно правы, – проговорил торговец.
Дрейвен был с ним согласен.
Он глубоко втянул в себя воздух и отошел в сторону. Что толку жаждать того, чего не можешь получить? Он давно понял, что не стоит смотреть на солнце, если не хочешь ослепнуть, и принялся рассматривать проходящих мимо людей. Вскоре к нему подошла Эмили.