Дрейвен погладил Эмили по голове. Она ведь не знает того, что сказал ему Генрих на прощание.
«Лишишь ее девственности, Дрейвен, и мы велим тебя повесить, утопить и четвертовать. Ты представитель нашей чести. Запятнаешь ее – и будешь отвечать за последствия».
Дрейвен не тешил себя надеждой, что Генрих простит его. Он был уверен, что этого не произойдет. Был уверен с того момента, как поднял Эмили на руки и понес в свою комнату. Но это не имело для него значения. Он хотел ее – и он ее взял.
Но это удовольствие дорого ему обойдется.
Дрейвен желал провести оставшуюся часть дня в объятиях Эмили, но сделать это не посмел. Вокруг слишком много людей, которые поспешили бы сообщить эту новость ее отцу. Нет, Дрейвен боялся не за себя: в тот день, когда он впервые взял в руки меч, он четко осознал вероятность умереть молодым. Но он не хотел, чтобы Эмили пострадала из-за него.
Дрейвен поцеловал ее на прощание, оделся и пошел искать Саймона.
И нашел. Саймон ждал его в зале. Вид у него был такой, словно Дрейвен – ангел смерти, который явился за его грешной душой.
– Ты взял ее, да? – спросил он, как только Дрейвен подошел поближе.
– Разве не этого ты хотел?
Саймон смиренно отвел глаза.
– С каких это пор ты стал меня слушаться?
– Кажется, с сегодняшнего дня.
Лицо Саймона исказилось от возмущения.
– Я не хотел, чтобы ты брал ее вот так. Я думал, что сначала ты женишься. А теперь что ты намерен делать?
Эмили хочет, чтобы я попросил у Генриха разрешение на венчание.
– А он даст?
Дрейвен внимательно посмотрел на брата:
– А ты как думаешь?
– Иногда Генрих бывает разумным.
Дрейвен усмехнулся:
– Ты хочешь сказать – бывает капризным. И если застать его в хорошем настроении, он, возможно, забудет свои слова.
– А это возможно?
Дрейвен тяжело вздохнул:
– Боюсь, что нет. Он отнесется к моему поступку как к измене лично ему, поскольку я его ближайший соратник.
Саймон повесил голову:
– Это я втянул тебя в это.
– Не тревожься, Саймон, – попытался успокоить брата Дрейвен. – Это не ты втянул меня в это. Я сам. Я знал, какие будут последствия, и сам сделал выбор.
Дрейвен вспомнил об Эмили, лежащей в его объятиях, и улыбнулся:
– Если тебе будет легче, то знай – она того стоит.
Саймон исподлобья посмотрел на брата:
– Надеюсь, ты сможешь повторить это, когда тебе выпустят кишки, а ты будешь еще жив.
– Со мной было похуже.
– То есть?
– В тот день, когда я увидел, что у меня вырвали сердце. Уверяю тебя, никакие пытки королевского палача не могут сравниться с болью, которую я испытал в тот день, когда увидел нашу мать мертвой. – Дрейвен устремил взгляд на стену, у которой когда-то стоял стол отца. – До нынешнего дня я не сталкивался с этим. А теперь…
– А теперь?
– Не могу сказать, что мне стало лучше, потому что боль все еще жива, но какая-то пустота во мне исчезла.
Саймон нахмурился:
– Какая пустота?
И вдруг Дрейвен понял, что он говорит. Прошло много лет с тех пор, как он разговаривал с Саймоном так доверительно.
Что с ним сделала Эмили?
– Пустота между ушами, – отшутился Дрейвен. – А теперь иди, оставь меня одного.
Эмили сошла вниз, надеясь увидеть Дрейвена, но тот так и не показался. Слуги унесли обломки помоста, а когда она попыталась заговорить с Саймоном, тот придумал какое-то извинение и исчез.
Эмили сидела одна в темном зале у горящего камина, дожидаясь возвращения Дрейвена, и чувствовала себя парией. Рядом с ней лежала одна из охотничьих собак Дрейвена, и Эмили лениво поглаживала ее и смотрела в огонь. Большая часть обитателей замки ушли спать, и она не знала, собирается ли Дрейвен вернуться сегодня в зал.
– Что вы здесь делаете? – раздался вдруг голос Дрейвена.
От неожиданности Эмили вздрогнула.
– Вы всегда ходите бесшумно? – спросила она.
– Я думал, вы слышали мои шаги на лестнице.
Дрейвен приблизился и встал позади кресла.
Эмили оглянулась на него через плечо:
– Я бы спросила, что привело вас сюда, но, полагаю, настало время для вашего ночного бдения.
– Да.
Она взяла Дрейвена за руку. Он осторожно сжал ее, потом поднес к губам и поцеловал. Эмили вся наполнилась теплом. Дрейвен отпустил ее руку и принялся рыться в кошельке.
– Закройте глаза, – сказал он наконец.
Эмили подчинилась. Дрейвен повесил ей на шею что-то холодное и тяжелое.
Открыв глаза, Эмили увидела изумрудное ожерелье, купить которое уговаривал ее торговец на ярмарке в Линкольне.
– Дрейвен! – воскликнула она, не веря своим глазам.
– Я заметил, как вы на него смотрели, и мне захотелось, чтобы оно было у вас.
– Но откуда оно взялось?
– Ночью накануне нашего отъезда я послал за ним Друса.
– Спасибо. – Эмили поднялась и ласково поцеловала Дрейвена в щеку.
Он закрыл от удовольствия глаза.
– Пойдем со мной наверх, – шепнула ему на ухо Эмили.
И Дрейвен пошел. В конце концов, какое это имеет теперь значение? Не может же Генрих повесить его дважды за одну и ту же вину.
И потом, лучше провести ночь в объятиях любимой, чем расхаживать в одиночестве по парапету.
Эмили провела Дрейвена в свою комнату. В очаге горел неяркий огонь. Комнату освещала одна-единственная сальная свеча. В воздухе стоял запах яблок и роз, и от этого аромата у Дрейвена стало тепло на душе.
Остановившись посредине комнаты, он заключил Эмили в объятия. Она видела и знала его таким, каким не видел и не знал никто. Когда Дрейвен смотрел Эмили в глаза, он видел себя таким, каким хотел быть: добрым, смелым, благородным, а главное – привлекательным. И он сказал, коснувшись ее губ кончиками пальцев:
– Благодарю вас.
– За что?
– За то, что вы видите лучшее, что есть во мне.
– Я вижу только то, что есть.
Дрейвен нежно поцеловал Эмили, и она тихо застонала от наслаждения.
– Я никогда не видел более замечательного человека, чем ты. – Дрейвен крепко прижал Эмили к себе.