– Рябинина, – эхом отозвалась Ольга, осторожно присела на краешек табуретки в своей крохотной кухне, тут же с тоской оглядела ее от пола до потолка и от стены до стены и снова всхлипнула. – Мы же тут с ним совсем недавно чай пили… Я ему еще тогда его ненавистные сушки подсунула. Специально подсунула, знала, что он их ненавидит, а… И еще батон нарезала. Господи, какая же я дура! Зачем нужно было перед ним выпендриваться?! Что и кому хотела доказать?! Глупая мелкая месть глупой мелкой бабы… У меня же и конфеты были тогда, и печенье, даже пирожные в холодильнике были! Так нет же… Накрыла стол, а к чаю подала бог знает что! Все, что он так ненавидел.
– А что конкретно, кроме сушек, он ненавидел? – Лапин давно уже присел на табуретку напротив и жадно внимал каждому ее слову.
– Нищету! – с чувством выпалила Ольга и закрыла лицо руками. – Он ненавидел нищету, неустроенность, неувязки всякие. Он – Владик – считал себя совершенством и полагал, что все вокруг него должно быть совершенным. Он даже не отдавал себе отчета в этом своем стремлении.
– Так вот даже?
– Да! Он не догадывался, а я… а я все и всегда про него знала! Не смогла вот только предугадать такого финала. Знаете!.. – Она убрала руки от лица и совершенно больными и потерянными глазами посмотрела Лапину куда-то прямо в сердце. Да так посмотрела, что оно у него тут же заныло. – Знаете, а, наверное, я сумела бы предугадать, если бы задумалась как следует, и тогда…
– Вы о чем?
– О том, что в тот вечер он вел себя как-то… как-то неестественно. И еще обронил странную фразу, на которую я почти не обратила внимания… Почти… – Ее губы снова поползли куда-то вбок и сильно задрожали. – Он нуждался в моей помощи, наверняка, а я не почувствовала. Он приглашал меня в тот день, когда у Ксюши случилось несчастье, помните? Он приглашал меня на свидание. Вернее, хотел, чтобы мы были с ним вместе в тот вечер, но…
– Но что? – Лапин уж и не знал – радоваться ему или горевать на предмет того, что, кажется, Вера оказалась права, никакого наговора не было: Ольга и в самом деле была любовницей своего шефа.
– Но я отказала ему!
Ольга поднялась с табуретки и немного походила по комнате. Три крохотных шажка от двери до окна, и три таких же шажка от окна до двери. Потом потерла лоб, нахмурилась, словно что-то пыталась вспомнить, и спросила:
– А как вы сюда попали вообще-то?
– Через дверь. Открыл ключом дверь и вошел. – Чтобы выглядеть убедительнее, Лапин выложил на стол дубликат ее ключа и чуть щелкнул по нему пальцем; ключ заскользил по поверхности стола и на середине его замер.
– А ключ откуда? – Она теперь уже вполне осмысленно смотрела на него и даже, кажется, начинала в чем-то подозревать.
– Из гаража… – Под ее взглядом, выражающим болезненное подозрение, ему сделалось не по себе.
Возьмет сейчас и выставит его вон. Или милицию вызовет, к примеру. Да и заорать в полное горло ей сейчас никто не мешает. Объяснить ей причину своего незаконного вторжения на ее территорию он, конечно же, мог бы. Но она ей не понравилась бы – это однозначно.
Кому понравится несанкционированный обыск в собственной квартире, причем в отсутствие хозяев?!
– Так это вы?! – Ольга растерянно смотрела на него, на какое-то мгновение из ее глаз исчезла скорбь, и в них появилось что-то похожее на интерес, какого рода, правда, оставалось только догадываться. – Так это вы шарахнули меня тогда по голове?! Для того чтобы…
– Снять слепок ключа, – покаялся Лапин и даже голову склонил, надеясь, что повинную ее и меч не сечет. – Но по голове я вас не бил, я отключил вас, ударив по шее.
– Значит, он не соврал! – Ольга вдруг отвернулась от него и, излишне суетясь, принялась наливать в чайник воду, зажигать газ и ополаскивать заварочную глиняную кубышку. – Влад видел вас. Он говорил, даже приметы ваши мне описал, достаточно живописно, между прочим. Но я не поверила ему.
– Почему? – Лапин с напряженным вниманием рассматривал Ольгу, стоящую сейчас к нему спиной.
Тонкий свитер из ангорки скатался по швам, манжеты рукавов потеряли форму из-за частых стирок. По низу Валера разглядел две упущенные петли. Но, несмотря ни на что, этот заношенный до катышек бледно-голубой свитерок как нельзя лучше обрисовывал ее узкую спину и плотно облегал тонкий контур талии. И еще он очень удачно подчеркивал рельефность ее груди, это Валера рассмотрел чуть раньше. Упругой, молодой, красивой груди, до которой ему…
Можно ли оставаться беспристрастным, находясь от объекта своих подозрений в столь досягаемой близости?! Да еще если объект этот так хорош собой?!
– Я подумала тогда… Подумала, что он это все подстроил нарочно, – произнесла Ольга и повернулась в самый неподходящий момент.
Лапин как раз опустил свои глаза на уровень карманов на ее джинсах. Взгляд он свой спрятать не успел и смутился. Кажется, она успела поймать его – вороватый и ощупывающий.
– А оказывается, это все вы! – выговорила она это без прежних намеков на доброжелательность. – Так что вам нужно от меня? Ах, да, ключ, я и забыла! А ключ вам был нужен для того, чтобы порыться в моих вещах без санкции прокурора. Я правильно все понимаю?
– Правильно. – Врать ему смысла не было, актуальность ее звонка в милицию достигла своей критической отметки, поэтому надо быть предельно откровенным.
– И что? Нашли то, что искали? – Она недобро улыбнулась ему, уставившись не мигая ему в переносицу.
– Нет, – честно ответил Валера. – Не нашел.
Он и в самом деле ничего не нашел такого, что могло бы указать на ее причастность к преступлению. Обычная квартира обычной женщины. Правда, он не успел порыться в коробке с документами. В тот самый момент, когда он достал эту коробку из нижнего выдвижного ящика ее старенького письменного стола, зазвонил телефон. Лапин вдруг перепугался отчаянно. Принялся вытирать все предметы, которых касался, носовым платком. Потом рассмеялся своим страхам и опустился в кресло. Минуты через три вошла Ольга…
– А что искали? Стоп! Не говорите ничего! Попробую угадать. – Она ополоснула странную глиняную кубышку крутым кипятком, всыпала туда горсть хорошего дорогого чая, залила ее водой из вскипевшего чайника. Потом накрыла кубышку вафельным полотенцем и лишь тогда продолжила: – Вам хотелось найти свидетельства моей вины в деле покушения на Алексея. Я права?
– Отчасти, – уклончиво ответил Валега и тут же удивился. – Вы так выражаетесь…
– Как?
– Профессионально, сказал бы я. В деле покушения… Так только опера говорят.
– Это мамина школа, – она вдруг впервые улыбнулась непринужденно. – Она очень любит это, это ее фишка – уметь подобрать слова, приемлемые для той или иной обстановки.
– А мама у нас кто?
– А мама у нас… – Она вдруг погасила улыбку и холодно заметила: – А вас это не касается. Так что там с вашим обыском? Я тут подумала, что…