– Потому что… – Она все еще пятилась, но заметно было, что потихоньку начала сдаваться. – Потому что я уже накрасилась, причесалась, а ты сейчас начнешь лапать, мять, и я вспотею, макияж поплывет.
– И?
Хромин приостановился, с удивлением к себе прислушиваясь.
Просто поразительно, как может эта хрупкая миловидная женщина одним махом, парой слов буквально, лишить его не только желания самого, но и начать внушать ему отвращение.
Маленькая дрянь…
– И что? – переспросил он вяло, сунув руки в карманы и сжав там кулаки.
– Ну, хорошо, хорошо, я согласна. – Она скорчила недовольную гримаску, начав ерзать «молнией» летних штанишек вверх-вниз. – Только давай по-быстрому и так, чтобы мне все с себя не снимать. Идет?
Он едва не послал ее к чертовой матери. Едва сдержался, вовремя вспомнив о тесте. Тому грубить нельзя ни за что и никогда. Посему и дочке его грубить нельзя тоже. Нужно терпеть, стиснув зубы, и улыбаться даже тогда, когда хочется зубами рвать кожу на ее шее в синих прожилках, заметно подряхлевшую за последнее время.
– Ладно, детка, ступай, я потерплю, – выдохнул Хромин, надув щеки. – Как-нибудь в другой раз. Вот приедешь, тогда и…
Вздохнув с явным облегчением, супруга зафиксировала «молнию» штанов в верхней точке, чмокнула его в щеку и убежала.
– Сучка мелкая, – скрипнул Хромин ей вслед зубами. – Кстати, что там с Томой?…
Не навестить ее, даже зная истинную природу ее ложной хворобы, было бы невежливым перед остальным домашним персоналом, да и перед женой, которая, кажется, снова помчалась в комнату к гувернантке.
Тарас не ошибся. Жена стояла на коленках перед диваном, на котором, скорчившись, лежала Тамара.
– Милая, ну, может, попробуешь, а?! Мы тебе доктора там вызовем, он тебя посмотрит, сделает укольчик, а? – ворковала хозяйка дома, поглаживая Тамару по мокрой от слез щеке.
Тамара глянула было на нее с явной надеждой, тут же перевела взгляд на хозяина, чей силуэт замаячил в дверях, и со вздохом произнесла:
– Нет, мне очень плохо. Я даже встать не могу. Камень может пойти по протокам, и тогда все… Тогда конец!
Она так убедительно играла, что Хромин и в самом деле поверил. Но когда жена выскочила молодой козой из комнаты Тамары, та приподнялась на локте с дивана, глянула на него с неприязнью и достаточно твердым для болящей голосом попросила:
– Я прошу вас, уйдите! Хотя бы сейчас, на какое-то время оставьте меня в покое!
– Хорошо, я просто хотел уточнить, с тобой все в порядке?
Она очень трогательно смотрелась сейчас, лежа в позе маленького обиженного ребенка. Очень трогательно и сексуально. Коленки тесно сведены, пальцы судорожно тискают носовой платок, лицо заревано. И даже невзирая на собственное горе, она была очень грациозна. Даже в такой невероятной позе эмбриона грациозна. А все отчего? Все оттого, что сама природа все это в нее заложила. Не фитнес, не массаж, не косметологи и визажисты, а матушка-природа. Доработок никаких не требовалось, все уже имелось. И все это, судя по всему, достанется ему уже сегодня.
– Я ухожу, Тамара, – тихо обронил Хромин, покачивая дверь ее комнаты туда-сюда. – Но не прощаюсь. Ты готова?
Она была очень умной девочкой и не стала спрашивать – к чему именно, она кивнула головой и тут же поспешила спрятать лицо в носовой платок.
Пребывая в приподнятом настроении, он даже вызвался проводить своих домочадцев, хотя прежде никогда этого не делал. Сегодняшний день стал исключением. Сегодня ему нужно было убедиться, что они действительно уехали, улетели, укатили и внезапного возвращения из-за возможного опоздания уже не случится. Ему ни черта не нужны сюрпризы!
Он расцеловал детей, потрепал в тесных объятиях пытающуюся вывернуться супругу. Помахал им на прощание рукой и с легким сердцем отбыл домой, и хорошо, что все сделал вовремя. Въезжая через кованые ворота к себе, он заметил на заднем дворе скопище машин, одна была незнакомой.
– Чья тачка? – заинтересованно поглазел он на чужой номер и повернулся к Виктору.
– Той бабы, что мы тебе доставили. Не оставлять же ее было во дворе у Дедкова. Сразу внимание привлечет, и все такое… – пожал плечами Витек, тут же озадачившись.
А ну как что-то неправильно сделал, плакала теперь его премия, а он уж размечтаться успел, как поедет теперь с новой пассией на курорт предаваться удовольствию и разврату. Но босс неожиданно похвалил за смекалку и коротко приказал:
– Веди!..
Софья начала приходить в себя еще на подъезде к городу, где проживал с семьей Хромин. Она тяжело и глубоко вздохнула, приоткрыла глаза, уткнулась взглядом в драный автомобильный чехол, послушала ровное гудение мотора, осторожную негромкую речь двух мужчин и попыталась вспомнить, что тому предшествовало. Получалось плохо. К Дедкову она несколько раз приезжала, да. Потом с парнем с каким-то разговаривала во дворе. Оказалось, что он тоже долго и безуспешно ждал Кирилла. Потом, потом, потом… Что же было потом?!
Ага, вспомнила!
Потом этот улыбчивый, довольно-таки симпатичный парень, которому явно приглянулось ее декольте, пригласил к себе в машину и…
О, черт!!! Это приглашение оказалось ловушкой! Она села к нему в машину и, не успев раскрыть рта, была кем-то задушена. Кем-то, кто прятался на заднем сиденье. Только задушил тот ее не насовсем, не насмерть то есть. Он сделал как-то так, что она отключилась, а придя в себя, обнаружила, что лежит на заднем сиденье едущей машины. И не просто так лежит, а со связанными руками и ногами, с залепленным намертво ртом и укрытая по самый нос какой-то тряпкой.
Первый, самый резонный вопрос, который у нее возник, это – куда ее везут?
Второй – кто?
Третий – зачем?
Проскочили они у нее в мозгах вприпрыжку друг за другом, не притормаживая. И ответы с такой же поспешностью принялись прыгать, будто блохи на бродячей собаке. И ответы эти ее не утешили.
Софья принялась ворочаться, пытаясь стащить пониже ту тряпку, под которой ее, видимо, спрятали.
– Очнулась? – оглянулся на нее с переднего пассажирского сиденья незнакомец. – Полежи тихонько, сейчас уже приедем. Ты уж извини, пришлось тачку твою забрать. Не бросать же ее там было, так ведь? Еще угонят. Хлопотно это оказалось для меня, поверь. Пришлось еще одного нашего привлекать, чтобы он за руль сел. Тачка дорогая, не бросать же… Да и назад ты на чем поедешь, если поедешь. Видишь, какой я заботливый. Ты это зацени, красотка.
Она заценила, тут же промычав ему благодарность сквозь залепленный рот, состоящую в основном из непарламентских выражений. И снова принялась ворочаться. Парень перегнулся к ней между сиденьями, больно хлопнул ее по боку и с явной угрозой попросил:
– Ты бы не ворочалась, девочка. А то опять придется тебя усыпить. Полежи спокойно, уже скоро.