Если же ребенка только успокаивают, но не обучают навыкам устранения причин страдания, то в результате такого воспитания мы получим так называемый «зависимый тип». Такой человек зачастую склонен к депрессивным реакциям, которые являются его неосознанной попыткой привлечь к себе внимание и заботу — таковы императивы его прежнего опыта и устоявшихся стереотипов поведения. В последующем, сталкиваясь с проблемами, он не будет пытаться решать их, а постарается или как-то замять или, на худой конец, залить — спиртным, лекарственным средством или наркотиком.
Именно этот тип отношения к детскому страданию родители чаще всего применяют к девочкам. И надо признать, что таким образом они поощряют их страдание. Расплакавшуюся девочку берут на руки, начинают ее успокаивать, задабривать и веселить. Кажется, что такое поведение логично, но в результате подобного воспитания у девочки формируется привычка реагировать на жизненные трудности реакциями страдания и горя. Она подсознательно ожидает, что в ответ на свое страдание получит поддержку и помощь со стороны окружающих, но во взрослой жизни не так уж много желающих отвечать этим ожиданиям. Ощущение горя от этого, разумеется, только усиливается, а вот хорошая самооценка и уверенность в собственных силах — напротив, приказывают долго жить.
Сначала научите ребенка быть счастливым, а потом учите его алгебре, химии, языкам, экономике и прочей ерунде.
Ольга Муравьева
Наконец, когда родители ведут себя то так, то иначе — то успокаивают, то наказывают, то помогают ребенку решить стоящую перед ним проблему, то отказывают в помощи, — они способствуют воспитанию ребенка, который впоследствии будет постоянно испытывать противоречивые чувства в отношениях с другими людьми. Кроме того, главной эмоцией его жизни станет даже не страдание, а тревога — потому что никогда не знаешь, чего от этого мира ждать. Ну, а эмоция страдания будет тем фоном, на котором эта тревога будет то усиливаться, то чуть ослабляться.
Счастье есть!
Бороться со страданием — это важно, но нельзя забывать и о том, что свято место пусто не бывает. Недостаточно просто «убрать» страдание, важно, чтобы его место заняла другая эмоция, а именно эмоция радости, а проще говоря — чувство счастья. На первый взгляд может показаться, что это какая-то маниловщина — тренировать в себе счастье. Но это только на первый взгляд, в действительности — оптимистично мы смотрим на жизнь или пессимистично, полон наш стакан наполовину или пуст — это во многом зависит от нас самих. Если мы испытываем тревогу, внутреннее напряжение, подавленность, то, конечно, наши мысли вряд ли будут радужными. Но, с другой стороны, если мы сами по себе настроены оптимистично, то так ли велика вероятность, что мы будем испытывать эту самую тревогу, это напряжение и эту подавленность? Как оказывается, невелика, и более того, эта настроенность — хорошее профилактическое средство как в борьбе с психическими расстройствами взрослых, так и с будущими, возможными, психическими расстройствами наших детей.
В книге «Средство от депрессии» я уже рассказывал об этом выдающемся ученом, президенте Ассоциации американских психологов — Мартине Селигмане. Он в прямом смысле этого слова прославился своими знаменитыми опытами на собаках, которых он бил током, чем вызывал у них так называемое «чувство беспомощности». Собаки, у которых в эксперименте формировали это чувство, примирялись со своей скорбной участью и переставали болезненно реагировать на электрические разряды, погружаясь в своеобразную эмоциональную каталепсию. Эти эксперименты Мартина Селигмана помогли понять, почему депрессия так плохо поддается лечению: если «чувство беспомощности» помогает человеку справиться с болью, то человек, естественно, не хочет с ней бороться.
Но на этом история не закончилась… Спустя годы, человек, сделавший себе имя в науке благодаря исследованиям, раскрывающим суть психических расстройств, заявил, что все в этой самой психологической науке неправильно, потому что она занимается болезнью, а не здоровьем, т. е. изучает патологию, вместо того чтобы ответить на элементарный вопрос — как стать счастливым? Обнародовав эту позицию, Мартин Селигман принялся с неподдельным энтузиазмом изучать психологию счастья. Честно говоря, никаких выдающихся результатов, по крайней мере, по сравнению с его опытами по «чувству беспомощности», ученый не достиг, но вектор научных исследований благодаря его работам в этом направлении, действительно, изменился.
В чем же состояло главное открытие Мартина Селигмана при исследовании феномена счастья? Вот оно: весь фокус в том, как мы объясняем себе свои успехи и неудачи.
Классические рассуждения пессимиста в отношении неудач звучат так: «Ничего не получилось, потому что я никуда не гожусь». Оптимист по поводу своей неудачи думает иначе: «Просто сегодня неудачно сложились обстоятельства». Иными словами, оценивая неудачу, оптимист винит обстоятельства и не делает из своей неудачи далеко идущих выводов. Пессимист, напротив, винит во всем себя и занимается неоправданными обобщениями. Но вот если речь идет об успехе, все кардинально меняется. Теперь пессимист говорит: «Мне просто повезло. Совпадение. Это ничего не значит». А оптимист, напротив, утверждает, что успех — это результат его собственных усилии, и дальше обобщает — это закономерно, так и должно быть.
В общем, рецепт таков: если вы вошли в полосу неудач, спишите это на обстоятельства и не делайте из этой неудачи далеко идущих выводов, а если где-то и в чем-то вы достигаете успеха, скажите себе: «Это мой успех!» и обобщайте — «Так и должно быть!» Потренировав психологию оптимизма на себе, взгляните на своего ребенка. Как вам кажется: то, что он слышит от вас обычно, должно превратить его в оптимиста или пессимиста? Говорите ли вы ему в случае какой-то неудачи: «Ерунда, дело житейское, бывает. Мы еще потренируемся, и у нас точно все получится!»? Или же, в случае неудачи, вы начинаете занудствовать — мол, вы его предупреждали, вы знали, что так оно и будет, потому что он бестолковый, безалаберный и ко всему относится в высшей степени несерьезно? К сожалению, большинство родителей выбирают именно второй вариант, считая, что неудача ребенка — это лучший способ сказать ему о том, что они — родители — правы, а он — ребенок — бездарь и тупица. Не со зла, конечно. В «воспитательных» целях…
Благородство манер воспитывается на примерах.
Анатоль Франс
А теперь давайте зададимся вопросом: если мы постоянно пытаемся доказать детям свою правоту и их неправоту — как они будут себя чувствовать, раз, и какие выводы они сделают для себя на будущее, два? Боюсь, тут ответ неутешительный. Эта наша, с позволения сказать, педагогическая тактика элементарно отобьет у малыша всякую позитивную инициативу. После этих наших «великих побед» и «непоколебимых правд» он просто не захочет ничего делать в направлении своего «развития» и «самосовершенствования», которое мы ему так обстоятельно обрисовываем.
Примечание: «Пасхальные победы…»
Помню, когда я был маленьким, у нас в семье на Пасху традиционно красили яйца, ну и бились ими, разумеется. Отец соревновался со мной по-настоящему и очень болел за свой выигрыш. Таким образом, он, насколько я понимаю, пытался воспитать во мне бойцовский дух, что, надо думать, ему удалось. Правда, сам я достаточно тяжело переживал все эти, как мне казалось, «дурацкие» соревнования. Конечно, если бы я в них выигрывал, они бы мне «дурацкими» не казались, но выигрывать у меня не особенно получалось. Бабушка вела себя иначе: она мне поддавалась, чего трудно было не заметить, и эти поддавки не слишком меня радовали. Впрочем, она всегда делала так, чтобы мы закончили на моей победе, и это было хорошо.