– Ничего бы она ее не заставила, – вяло огрызнулась Соня, устав от Максовых бредней до болей в сердце. – Может, погневалась бы, а потом смирилась бы. Стоило ли огород городить с какими-то документами, с исчезновением на целых четыре года.
– А вдруг!.. А вдруг, а вдруг, а вдруг…
Дворников вдруг забегал, заметался, пощипывая нижнюю губу, потом встал столбом, принялся тереть лицо ладонями, чуть притопывать ногами, и…
– А вдруг Татьяна, кроме того что продала почти за бесценок квартиру, подаренную ей матерью, что-нибудь еще у нее стянула, а? Тебе такая мысль не приходила в голову, Софи?
– Что, например? Кейс с деньгами? – устало фыркнула Соня, вытягиваясь на диване в полный рост.
Все! Она решила – пускай что хочет делает, что хочет выдумывает, она больше в этом участия принимать не станет. Ей нужно отдохнуть, выспаться и завтра со свежими силами возобновить свои налеты на городской морг, где до сих пор покоятся не погребенными тела двух дорогих ей женщин. Надо же что-то делать, в конце концов. Не могут же они там лежать до нового года, или как там долго планируется проводить расследование их убийств. Если ей не отдадут, как лицу постороннему, нужно будет выяснить, нет ли у Сочельниковых каких-нибудь родственников, которым бы это позволили. А если таковые имеются…
Что имеются и наследники, снова закралась поганая мыслишка в ее отравленный подозрениями мозг, и эти самые наследники запросто могут быть замешаны…
– Я так больше не могу! – простонала Соня, едва не заплакав. – Стоит начать думать хоть о ком-то, тут же начинаю тестировать его на возможную причастность! С ума можно сойти! Это все твоя зараза, Макс!
Тот захихикал, но возражать не стал, потер только руки. Поддернул сползающие с костлявых боков джинсы и, нацелив указательный палец в потолок, спросил тоном, подводящим черту под сегодняшним их днем:
– Итак, что мы с тобой за сегодня поимели?
– Мою нервную систему, так уж точно! – фыркнула она, вонзая пальцы в спутанные влажные кудри и принимаясь их раздирать с болезненной гримасой. – И чего я за сегодня только не услышала, и чего только не натерпелась.
– Не ной, сама напросилась, – вовремя оборвал ее нытье Макс, снова сел на диван, благосклонно позволил ей разместить пятки на его коленках и забубнил, и забубнил: – У нас имеется сразу несколько версий. Версия первая и пока еще не подтвержденная ничем, кроме догадок…
Версия первая подразумевала возможных наследников, в том числе и супруга Татьяны, если таковой имелся в наличии. Если эта версия находила подтверждение, то на Соню должно было быть совершено нападение. Но она до сих пор жива. Именно эту фразу Макс произнес без особого сожаления, но с искренним изумлением. Соне даже стала немного неловко, и правда, чего это она зажилась на белом свете. Как бы все тогда у Дворникова удачно сложилось…
Версия вторая, особо понравившаяся Дворникову, сходилась на Никите и Татьяне. Они должны были бросить их всех – подругу, мать, невесту – несколько лет назад. И уехать в неизвестном направлении. Предположительно в Германию, раз уж Никита туда собирался.
Тут Макс жутко возрадовался, намереваясь завтра утром начать обход все тех же фальшиводокументщиков, только теперь уже с другим вопросом. А именно загранпаспорта, который делался четыре года назад.
Дальше…
Что-то там у них в Германии, по соображениям все того же догадливого Макса, пошло не так. Либо надоели друг другу, либо прожрали все мамины деньги. Дворников ведь так и не отказался от мысли, что прежде, чем пропасть, Танюшка стеганула у мамки энную сумму денег. Короче, Татьяна с чего-то вернулась обратно в город. Вернулся и Никита. Вместе ли, врозь ли, но вернулись они почти одновременно.
Татьяна предстать пред светлые мамкины очи не спешила. И к подруге тоже не торопилась упасть на плечо и покаяться, что увела у нее несколько лет назад нареченного. Она вернулась и просто жила, оглядываясь.
А вот Никита…
Никита тут же поспешил обзавестись новой пассией, не узнав о ней ничего.
– А может, знал? – поспешила вставить Соня, чем нарушила стройный ход рассуждений Дворникова.
Тот моментально вызверился, сбросил с силой ее ноги со своих коленок и заорал:
– Вот что ты за человек, Грищенко?! Что ты за человек?! Думаешь, я такой идиот и стану болтать языком, ничего прежде не узнав?! Нет уж! Я, когда вы почивали в редакции, во всех подробностях выведал у приятеля кое-какие детали. Не знал твой Никитос, что Алка – лесби! Не знал! И когда ему на одной из светских тусовок недвусмысленно об этом намекнули, он полез в драку.
– Это-то откуда тебе известно?
– Желтая пресса, дорогая, она хоть иногда и воняет, но зачастую воняет правдой! Я продолжу, если ты позволишь?!
– Валяй, – смиренно разрешила Соня, снова взгромождая ноющие от усталости ноги Максу на пыльные джинсы.
…Узнав о том, что поставил не на ту лошадь, Никита пал духом. С Татьяной полный облом. С Кротовой провал. И тогда в его хищных алчных мозгах вызрел новый план. По укрощению строптивой и, как оказалось, весьма обеспеченной Сонечки Грищенко. Но вот снова проблема: обеспеченной Сонечка станет лишь в том случае, если унаследует капиталы мамаши Сочельниковой. Мамаша-то благоволит к Сонечке, за дочь считает. И совершенно не знает, что эта самая дочь обретает поблизости и не знает, как предстать пред родительские очи.
– Вот он и сделал так, чтобы она не предстала. Нет Таньки – нет наследницы, – с радостью закончил Макс и тут же заторопился, вымаливая похвалу: – Молодец я, да?! Ну, скажи, Софи, молодец я?!
– Молодец-то молодец, но как быть с убийством Анны Васильевны?
Она задумалась и качнула головой, недоверчиво поджав губы.
Если история с Татьяной и Никитой более или менее походила на правду или подстраивалась под произошедшие в действительности события последних дней, то как быть со старшей Сочельниковой?
– Она была больна, жить ей оставалось недолго, – продолжала возражать она. – Зачем было ее убивать?!
– Он мог не знать, что она больна! Она могла знать про их шуры-муры и никогда не позволить тебе с ним крутить роман! Могла лишить тебя за это наследства и все такое! И вообще… – Ее ноги снова полетели с его коленок, Макс встал и, сутулясь, побрел к выходу. – Вечно ты все испортишь! Но я докажу! Я все равно докажу тебе, Софи, что я прав! Убийца – Никита!..
И ушел, так и не услышав, что она ему крикнула. А крикнула она ему вдогонку, что в ночь убийства Анны Васильевны Никита был с ней. Кажется, она ему об этом уже говорила…
Двор был пыльным, неуютным, поросшим зачахнувшими под палящим летним солнцем акациями. Редкие скамейки с выломанными либо посередине, либо по краям досками пустовали. Детей нигде не было видно. Старушек – непременный атрибут каждого двора – тоже. В дальнем углу, правда, пасся какой-то мужичок в бейсболке – выгуливал старую коротконогую таксу.