— Я в город! — стараясь перекрыть рев пылесоса, прокричала Полина в сторону гостиной, где трудилась Нина Ивановна. — Когда буду — не знаю.
— А если Евгений позвонит? — озадачилась домработница, отключая пылесос. — Что мне ему сказать?
— Скажите… — Лгать ей не хотелось, поэтому она с легкой улыбкой произнесла: — Скажите, что я люблю его больше жизни!
Нина Ивановна одобрительно качнула головой и снова принялась за уборку. А Полина, одевшись без былой тщательности, пошла в гараж.
Через пятнадцать минут она уже въезжала в город. Недолго поколесив, она остановилась около здания института, который они с Женькой окончили не так давно. Помещение студенческой библиотеки находилось в другом корпусе. Полина без труда договорилась о том, что просмотрит все подшивки студенческой газеты за девяносто восьмой год. Молоденькая студентка, помогавшая библиотекарю во время практики, провела ее к дальним стеллажам и через мгновение выложила перед Полиной четыре пачки их студенческой «летучки».
Работа была кропотливой и здорово раздражала Полину, потому что на каждой второй странице ей встречалось имя ее любимого супруга: «Кириллов Евгений — командир сборной…», «Кириллов Евгений — победитель конкурса…», «Кириллов Евгений добился беспрецедентных результатов…». Одним словом, ни единого слова, его порочащего, Полина не отыскала. Все было тип-топ, как иногда любил он выражаться.
Что же тогда?!
Из студенческой библиотеки она вышла уставшей, злой и голодной. Представить себя штудирующей очередные горы газетных подшивок за девяносто восьмой год в их городских библиотеках — а их было ни много ни мало еще четыре штуки — ее воображение отказывалось. Ничего она там не найдет, сто процентов. Зачем сюда тащилась, совершенно непонятно. Вполне нормальная, здравомыслящая женщина, а пошла на поводу какой-то нелепой записки, которую неизвестно кто сунул в почтовый ящик. Может, она и не значила ничего вовсе, может, и не имела никакого отношения к этим чертовым утренним звонкам и не несла в себе никакого тайного смысла, а она как параноик…
Все это Полина успела передумать, пока добиралась от корпуса студенческой библиотеки до своей машины. Но как только подошла к стоянке и отыскала взглядом свой «Пежо», то вся ее решимость оставить «газетную» затею без продолжения мгновенно испарилась: на ветровом стекле, прижатый «дворником», белел бумажный прямоугольник. Ей даже не нужно было смотреть, чтобы убедиться, что именно было на нем написано. Она была почти уверена, что там значилась та же самая дата.
Дата была той же самой, отличие заключалось лишь в том, что теперь она была написана ярко-красным маркером: либо черный маркер кончился, либо красный цвет имел какой-то особый смысл — гадать можно было сколько угодно.
Полина влезла в машину и несколько минут сличала записки. Сомневаться не приходилось — писал один и тот же человек: тот же шрифт, тот же угол наклона, тот же нажим на маркер.
Итак, что она имеет… Полина тяжело, со стоном вздохнула. Имеет она весьма неутешительную картину.
Она попала под пристальное внимание какого-то человека с нездоровой психикой (возможно), который развлекается тем, что названивает ей, рассылает странные записки и к тому же следит за ней. Вопрос «кто это может быть?» до времени остается без ответа, так как никаких соображений на этот счет у нее нет. Хотя, возможно, отыщи она ключевую подсказку, которая кроется в этой злополучной дате, отыщется и злоумышленник.
Полина завела мотор и плавно тронула машину с места. О том, чтобы ехать домой, теперь не могло быть и речи. Нужно было покататься по городу. Может быть, преследователь все же сумеет как-то проявить себя.
Проявил… Еще как проявил!
Уже на первом светофоре серебристая «Хонда» пристроилась слева и уже не отставала ни на метр. Сколько Полина ни маневрировала — соперничества с искусным байкером она не выдержала. Кончилось все это тем, что она остановила машину у первого попавшегося на их пути бара и, не дожидаясь, пока перезрелый плейбой к ней присоединится, пошла внутрь.
Здесь подавали шашлык, сациви и что-то еще аппетитно и пряно пахнущее. Полина заняла самый дальний от входа столик и стала ждать. Мужчина не спешил. Она успела уже переговорить с официантом и заказать какой-то мудреный десерт с труднопроизносимым названием и кофе, когда он с усталым вздохом опустился на стул напротив.
— Привет, — произнес он, жадно вглядываясь в ее лицо. — Как дела?
Отвечать она не спешила. Сидела, отламывала по кусочку от сладкой лепешки, запивала кофе и молчаливо гадала, каким образом этот человек может быть связан с ее Женькой и с той самой датой, которую он нацарапал на тетрадном листке в клетку.
После непродолжительных размышлений она поняла, что никаких состыковок нет. Этот тип выглядел лет на пять старше ее Женьки, принадлежал к плеяде пофигистов, к которым ее супруг относился весьма и весьма настороженно, и что было особенно важно: ее супруг не терпел мотоциклы как средство передвижения. Все, что движется по дорогам, по его понятиям, должно было двигаться лишь на четырех колесах. А этот парень ездит на мотоцикле, причем мастерски ездит.
— И что дальше? — Полина склонила голову набок и в следующую минуту швырнула ему через стол обе записки. — И как это понимать?
Не сказать чтобы он при этом стал выглядеть испуганным или пораженным — отнюдь. Он внимательно изучил обе бумажки, словно видел их впервые. Потом пожал плечами и вернул их со словами:
— Тут же все написано: двадцать первое июня.
— И дальше-то что? — Полина вытащила из подставки салфетку и принялась нервно вытирать пальцы, парень сбивал ее с толку, это раздражало.
— А дальше была война, — улыбнулся он, непонятно чему радуясь. — Двадцать второго началась Великая Отечественная война. Правда, год немного не того… не соответствует как бы…
— Зачем вам это нужно? — спросила Полина в лоб, так как кривляния мужчины ей были абсолютно неинтересны. — Чего вы добиваетесь, можно узнать?
— Да ничего особенного! — Он улыбнулся одними губами, но взгляд его серых глаз оставался холодным. — Видеть вас приятно, общаться, пусть и на таком вот уровне… Нда… Так что там с этими записками?
— Вам виднее! Вы же их мне прислали! — фыркнула она, отчего-то почувствовав смутное беспокойство.
— Я? Шутите?! — Его изумление не могло быть поддельным. Он снова взял оба листка в руки, внимательно их оглядел и положил обратно на стол со словами: — Не имею к этому никакого отношения.
— Ага, как же! — вновь попыталась возмутиться Полина, но уже без былой уверенности. — Еще скажите, что не следили за мной!
— Нет, не следил. — Кажется, он обиделся. — Колесил по городу в надежде найти вас, это да. Этого скрывать не собираюсь. И вчера весь остаток дня мотался по городу как заведенный, и сегодня. А чтобы следить… Нет, и вообще считаю это глупейшим занятием. Если, конечно, слежка не имеет под собой какую-то цель.