— Короче. — Степан сунул руки в карманы куртки и встал так, чтобы полностью загородить собой Полину. — Хочешь, чтобы я тебе помогал, я это сделаю. Не хочешь — твои трудности, но я все равно это сделаю! Результат может быть самым разным, но он должен быть. Будет в пользу твоего мужа — его счастье. Будет не в его пользу — мое.
— А как быть с моим? — Полина открыла дверь машины и села за руль. — Про меня в данной ситуации кто-нибудь подумает?
— А чем я, по-твоему, занимаюсь все это время?! — Степан наклонился, повиснув на локтях в проеме окна. — Ты вот только о Женьке своем думаешь. Как бы его не оскорбить своими подозрениями. Как бы он не узнал о звонках, его порочащих. Как бы чего не вышло такого, что бы ему было неприятно узнать. А о себе?.. О себе почему не думаешь?
— Ты о чем? — Она медленно повернула ключ в зажигании, мотор приятно заурчал на низких оборотах.
— Считаешь меня законченным идиотом?
— Почему?
Полине сделалось неловко под его горящим нетерпением взглядом. К тому же выглянуло солнце, и ей в ее темном спортивном костюме сделалось нестерпимо жарко. В висках начало покалывать. Она устала и от Степки, и от того напряжения, в котором пребывала. Ей требовалось немедленно прийти в себя от такого потока информации, как-то попытаться все систематизировать, проанализировать. Да и время стремительно двигалось вперед, а она обещала не выходить из дома…
— Степа, я поеду уже.
— Сейчас поедешь. — Он протянул руку, едва не задев ее, и, повернув ключ, заглушил мотор. — Я ведь не дурак, Полина, и понял мгновенно, почему ты не послала меня к черту при нашей первой встрече.
— Почему? — все-таки спросила она, потому что Степан затянул свою многозначительную паузу.
— Да потому, что ты изначально решила, что я участник этой истории со звонками. И что, не упуская меня из виду, ты непременно докопаешься до истины. Я угадал? Угадал… — Он сокрушенно мотнул головой. — Ну не дурочка, а? Ты хоть понимаешь, чем рисковала, случись так?!
— Чем?!
Лучи солнца, как раз обогнув козырек парковки, ударили ее по глазам. Полина крепко зажмурилась.
Конечно, она зажмурилась от солнца, и слезы у нее выступили по той же самой причине. А то, что в горле запершило, так это оттого, что ей очень жарко и хочется пить. И вообще, ей надоело здесь торчать на виду у всего народа в дурацком темном трикотажном костюме, в котором она похожа на пугало… И совсем она не рисковала, доверившись незнакомцу, который вдруг оказался совсем своим.
— Жизнью, Полиночка. Ты в таком случае рисковала бы жизнью своей, а она мне всего дороже. — Степан коснулся ее щеки, вытирая слезу. — Не надо плакать. Я со всем разберусь. И я найду эту тетку, которая звонит тебе. А когда найду, то непременно узнаю, с какой целью она решила над тобой поиздеваться. Езжай домой. Тебя, наверное, муж заждался.
Упоминание о Женьке ее подстегнуло. До дома она домчалась в рекордно короткое время. Не успев запереть гараж, ворвалась в дом и, убедившись, что его до сих пор нет, немного успокоилась.
Она стянула с себя пропитавшийся потом костюм и швырнула его в стиральную машину, снова встала под душ и долго торчала там, чередуя горячую и холодную воду, потом, надев легкие шорты и бязевую распашонку, пошла на кухню и, недолго думая, налила себе стопку коньяка. Выпить, как она считала, ей было просто необходимо, иначе ее голова треснет и от дум разного порядка, и от открытия, которое ей преподнес Степан.
Надо же, как все складывается в этой жизни… Кто бы мог подумать, что из долговязого ушастого Новикова, вечно шастающего по их двору со свирепой рожей, получится такой благородный мачо. Надо же, как его пробрало… Полина и представить бы себе не смогла, что тот самый Новиков, который постоянно ходил в спущенных штанах и при каждом удобном случае старался им с Иркой нагадить, будет стоять перед ней на коленях в пыли и умолять ее только о том, чтобы она не уходила. Женька бы в жизни не стал становиться на колени. Он бы так сумел ее убедить, что у нее просто-напросто не нашлось бы возражений и она пошла бы за ним на край света. Что, собственно, она и сделала в свое время.
А за Степкой пошла бы? Вот это вряд ли… Когда он смотрел на нее безумными, полными тоски глазами, она ничего, кроме неловкости, не испытывала. Неловкости и дикого желания оказаться как можно подальше от этого места.
Коньяк сделал свое дело, разогнав тугой комок в горле и сделав дыхание не таким трудным. Полина ополоснула рюмку под краном, поставила ее на прежнее место и подошла к окну.
Лето, видимо, наконец-то решило наступить. Череда дождей, длившихся три недели, постепенно сошла на нет, уступив место погожим солнечным дням. Трава поднялась буйно, превратив их аккуратные газоны в привольные пастбища. Надо бы пойти на улицу, вытащить из гаража косилку и пройтись с ней по лужайкам, а то еще через неделю ни одна техника с этими зарослями не справится. Но Полина этого не сделала. Постояв у окна в бесцельном созерцании окрестностей, она пошла в гостиную и, забравшись с ногами на диван, закрыла глаза.
Итак, что она имеет…
Имеет она, по всей видимости, целый воз и маленькую тележку дикой несуразицы. Ей звонит какая-то женщина, по всему выходит, что незнакомая, и не просто просит, а требует сделать хоть что-нибудь, чтобы вывести на чистую воду ее, Полининого, мужа. Иначе… Иначе случится беда… Так, сегодня она позвонила с новой информацией, то есть сказала, кажется, что беда уже случилась, но может быть еще хуже. Что подразумевалось ею под бедой? Что произошло такого страшного в последние дни? Ничего, кроме смерти Антохи. Значит, эта леди считает, что ее Женька имеет какое-то отношение к его смерти?! Так, что ли, получается?! Наверное… Логичный вопрос, вытекающий из этого: какое он имеет к этому отношение? Он что же, упоил Антоху до смерти или просто убил, хладнокровно и преднамеренно? Но Степка сказал, что Женька на такое не способен, в смысле хладнокровных убийств, потому и отмел историю с убийством из прошлого напрочь. Заявил, что знавал людей, способных на такое, и что Женька к ним не относится. Тогда каким боком может ее супруг соприкоснуться со свершенным злодеянием, если, конечно, это и в самом деле было убийство? Сообщники…
Полина почувствовала, как внутри у нее все тоненько и противно заныло.
Господи, как же страшно, если все это окажется правдой! Как невозможно жутко осознавать, что прожила все эти годы с человеком, у которого три двойных дна! Может быть, она ошибается и та женщина вместе с ней? То есть наоборот, та женщина ошибается и ее вводит в заблуждение? Но почему тогда Ирка так уверена, что Антон умер не своей смертью?! Почему так рассвирепела, не звонит уже столько дней?
Ладно. Полина вытерла слезы: надо же, она даже не заметила, что снова расплакалась. Ну да ладно, едем дальше…
Допустить, что ее Женька мерзавец, творящий зло да еще вступивший в сговор с группой лиц, было невыносимо, но другого выхода не было. Приходилось сделать над собой чудовищное усилие и все же это допустить.