Зина сидела на шаткой табуретке Жуковой и высверливала взглядом дырки на тщеславном челе Кораблева Эдуарда. Последнего, судя по всему, это нисколько не занимало. Он нарезал торт на аккуратные прямоугольные кусочки, разложил их на три блюдца, что самостоятельно отыскал в Ритиных шкафах. Выкрутил острием ножа пробку из бутылки, потому что отчаялся найти еще и штопор, и вопросительно потряхивал теперь бутылкой, призывая Риту помочь ему со стаканами. Рита показала ему глазами все на тот же навесной шкаф, где у нее хранился Анькин подарок к прошлому Новому году.
Белая картонная коробка, а в ней пять хрустальных фужеров. Шестой разбил кто-то из Анькиных отпрысков все на тот же Новый год. Шалил с лимонадом и разбил…
Кораблев и на этот раз справился с поисками.
Плеснул понемногу в каждый из трех фужеров. Поднял свой повыше и произнес:
— За мирное соседство, барышни!
Рита погасила свою улыбку, уткнувшись в вино.
Зина злобно и громко фыркнула и, поспешно расправившись с вином, потребовала еще.
— А тебе не хватит, детка? — Ничего доброго или теплого в голосе, металлическая жесткость и непримиримая холодность, но он все же налил ей.
— Я сама решаю, что, с кем и когда мне хватит, — проговорила Зина, покручивая фужер перед глазами, будто любуясь рубиновыми зайчиками, вспыхивающими в хрустальных изломах. — Сейчас вот напьюсь и…
— И??? — Кораблев заметно напрягся.
— И все мы будем.., будем.., будем искать десять отличий, твою мать! — Зина странно взвизгнула и зашлась истерическим хохотом, без конца повторяя:
— Десять отличий!.. Найди десять отличий и выиграй… Твою мать, десять отличий!!! Марго!..
Кстати, тебе нравится, как он тебя называет?.. Марго!.. Рыжекудрая, неприступная Марго!.. А что, Марго, станем искать десять отличий, а?.. Ты меня понимаешь, Марго? Понимаешь, о чем я?
Рита давно поняла, о чем она.
Что-то все же пошло у них не так этими выходными. Не помогло и ее личное бегство. И потрясающе эффектная внешность Зиночке не помогла. Потому и напилась она, и снова лезла меж ними без приглашения.
Ай да Кораблев!.. Ай да молодец! Неужели устоял?! Как же можно устоять против таких-то прелестей…
Десять отличий, ага, щас, разбежится она и подпрыгнет. Ей хватит и одного: она в глазах Зинаиды была, есть и будет ржавой крысой. Не хватало еще, чтобы она наскребла дополнительные девять и озвучила их под одобрительное молчание Кораблева.
— Так, соседи! — Рита отставила фужер и легонько пристукнула по краю стола. — Мне завтра на работу. Так что…
— А как же десять отличий? — все никак не унималась Зиночка, заходясь смехом до икоты. — Марго, уверяю, тебе понравится.
— Зи-ина! — перешла на угрожающий тон Рита и встала в характерную позу у дверей кухни. — Всем пока!!!
Кораблев поднялся. Подошел к окончательно захмелевшей Зиночке и, выдернув ее с табурета, потащил в прихожую. Голова у той болталась из стороны в сторону то ли от хмеля, то ли от смеха.
Она ведь так и продолжала смеяться. И смеялась все то время, пока Эдик отпирал Зинину квартиру, втискивал ее за порог и закрывал затем за ней дверь.
— Вот достала, а! — пробормотал он, положил Зинины ключи Рите в ладонь, слегка сжав ее. — Отдашь завтра утром. Мне с ней видеться не хочется.
— Отдам, без проблем. — Рита пожала плечами и пошла к себе.
Она устала, продрогла в одной ночной сорочке и устала ощущать на себе странный, какой-то ускользающий взгляд Эдика. Пора было в кровать и поспать. Завтра будет понедельник, один из самых нелюбимых ею дней. Ночной дождь, если он затянется до утра, обещал эту нелюбовь укрепить в своих позициях. И нужно постараться хотя бы сделать над собой усилие выспаться и к утру хоть как-то выглядеть. Но у Кораблева, видимо, были на этот счет свои собственные планы. И про понедельник про ее он ничего не знал. И про дождь, что развезет хмурое утро в огромные очереди на остановках и преподнесет сюрпризом истоптанные в автобусе туфли.
Не знал он об этом ничего. Он поймал ее за ночную сорочку и вошел следом за Ритой в квартиру. Толкнул спиной дверь, захлопывая. И как только Рита повернулась к нему, изумленная, растерянная и немного — совсем чуть-чуть — злая, Эдик поцеловал ее. Он целовал Риту очень долго и умело. Целовал и трогал ее под тонкой ночной сорочкой в дурацких бабочках и тонких ленточках дешевого кружева.
И говорил еще что-то. Говорил тоже очень умело и долго. А Рита… Хладнокровная, умненькая Рита, всегда способная додумать до конца чужую историю, вдруг окончательно потерялась под его умелым натиском. Она совсем забыла, что история про Кораблева у нее выходила банальная и неинтересная. Так себе выходила про него история с заведомо известным финалом про загс с Зиночкой под ручку.
И даже забыла о том, что недавние его поцелуи почему-то не произвели на нее почти никакого впечатления, почти…
Она обо всем этом забыла.
Эдик был рядом. Он чертовски хорош собой, неподражаемо сноровист, и сумел-таки заставить ее думать и мечтать о совсем другом завершении ее еще не сложенной истории про него.
— Марго… Какая же ты… Какая же ты шикарная, Марго…
И она верила! Верила и тоже шептала ему что-то похожее. И им было так хорошо вдвоем…
На старом бабкином диване, стонущем под ними на все лады, они занимались любовью, позабыв обо всем.
Рита точно обо всем позабыла.
И про неудавшиеся выходные, удались же…
И про то, что у Эдика совсем нет фотографий; ну и что, не любит он воспоминаний, живя настоящим.
И про Зину…
Главное, она забыла про Зину с ее шикарной претенциозной красотой. Рита, позабыв, не учла главного: такие люди, как Зиночка, не уходят из жизни, не оставив в ней жирного рельефного следа. Почти никогда они не уходят незамеченными. Никогда…
Он не мог себе позволить оплакивать ее более трех дней. Погребального срока, принятого на их общей родине.
Не мог позволить себе запить, валяясь на кровати, отвернувшись ото всех.
Не мог позволить себе бросить все и сбежать.
Он ничего не мог себе позволить, даже бояться.
Единственное, на что его еще хватало, это по-прежнему заниматься делами и отвечать на множественные вопросы представителей убойного отдела.
Хвала небесам, ребята ему попались с пониманием. В душу особо не лезли, вопросов много не задавали, подозрениями не оскорбляли.
Один, правда, особо дотошный, как-то спросил его:
— Вам лично никто не угрожал?
— Мне?! — Роман так дернулся, словно его обожгли, и тут же отрицательно замотал головой. — Мне не могут, не должны угрожать. Я честный человек. С криминалом никаких дел не водил и водить не собираюсь. Так что…