– Если не вы, то кто же? – глумливо пропел Сева, начав раздражаться из-за того, что снова ничего не может узнать. Тут же посерьезнел и строго спросил: – Вы утверждали, что она с вами делилась всем, чем только можно. И тут же утверждаете, что не знаете. Она же вам все рассказывала! И к тому же… Я не поверю, чтобы вы стали разменивать себя на падшую женщину, коей пытаетесь выставить Наталью. Я вам не верю, Вячеслав. Вы врете. Вопрос – почему? Вы чего-то боитесь? Или кого-то?
– А может, и боюсь, что с того? – огрызнулся тот.
– С таким-то телом, Слава! – поддел его Сева. – С такими-то натренированными мышцами и кого-то бояться. Что-то тут не то. Чего-то вы мне не договариваете. А? Что скажете?
С силами и ответом Вячеслав собирался очень долго. Томился, корчился, хмурился, потом все же сказал:
– Не я один его боюсь, понимаете?
– Нет. – Сева настырно тряхнул головой. – Поясните.
– Наташка его тоже боялась. Любила и боялась.
– Опа! Как это любила?!
– До дрожи в коленках, как-как!
– А с вами – это что? Это не любовь?
– Со мной? Скажете тоже! – фыркнул Вячеслав, поглядев на Севу, как на ископаемое. – Со мной был только секс. Она в этом мастерстве преуспела, поверьте. Со мной секс и душевная отдушина, если хотите. Придет, разноется. Жаловаться начнет. И на этого своего тоже жаловалась.
– Поконкретнее, пожалуйста. Что конкретно она говорила?
– Ну… Всякое говорила. Что гад, говорила. Что опасный человек и что она его боится. И давно бы, говорит, завязала с ним, да тянет к нему как магнитом. Как наркотик эта любовь для нее была.
– И вам не обидно было слушать подобные излияния от женщины, с которой вы спите?
Нет, Сева действительно ничего не мог понять в подобных отношениях. Что-то то ли с его, то ли с их извилинами не так.
– Легко было делить ее с ним?
– А я и не делил. Я просто брал то, что мне предлагали, не заморачиваясь особо на морали, и все, – совершенно искренне изумился Вячеслав. – Я же на ней жениться не собирался.
– А тот, другой, собирался?
– Может, и собирался, он мне об этом не говорил, – развеселился непонятно с чего хозяин холостяцкой квартиры.
– Вы с ним были знакомы?
– Нет, – ответил твердо Слава и очень спокойно выдержал его взгляд. Он вообще как-то успокоился и не боялся теперь, во всяком случае, Севе так показалось.
– Нет? – Снова перед ним возникла невидимая преграда, до каких же это пор будет продолжаться, кружит и кружит по одному месту. – И даже не видели его никогда?
И вот тут наконец Вячеслав сумел его порадовать:
– Почему не видел? Видел, конечно. Издалека. Как зовут, где живет – не знаю. Наташка не говорила, я не расспрашивал. Но видеть их вместе видел. Потом спросил: он? Она подтвердила. Видный мужик, вроде меня. – И он посмотрел на прокурорского работника с явным превосходством.
– Хорошо. – Сева поднялся. – Значит, узнать его сумеете?
– Узнаю, а чего нет? А у вас что же, и его фотография имеется? – Он дернул подбородком в сторону фотографии Натальи, которую Сева все еще держал в руке.
– Фотографии нет, но, если потребуется, придется составить фоторобот.
– А это может потребоваться? – Вячеслав снова забеспокоился. – С чего это вдруг?
– А так. На всякий случай…
Она плескалась в ванной час, наверное. Намыливалась, смывала с себя мохнатую пену и снова намыливалась. И все-то ей казалось, что кожа хранит еще запах тюремных стен и тюремной баланды. Вещи, в которых ее увезли, она даже стирать не стала. Бросила в пакет и поставила возле входной двери на выброс. Пока купалась, Стас все отнес на помойку. Вскипятил чайник. Нарезал колбасы, сыра, хлеба. Усадил за стол и, ни о чем не спрашивая, уселся напротив. Смотрел на нее глазами побитой собаки, без конца нервно дергая кадыком.
– Как ты тут без меня? – нарушила молчание Ирина, стягивая с волос полотенце на плечи. – Не голодал?
– Я не ел почти ничего, малыш, – пожаловался муж. – Какой аппетит, когда ты в такой беде!
– Как работа?
Меньше всего ее сейчас интересовала его работа, но спрашивать о чем-то надо было, чтобы не начал спрашивать он. Одно дело – сверлить друг друга глазами в тюремных застенках под бдительным оком надзирателя. Другое дело – поднимать скользкую тему дома.
– Работа? – Ее вопрос Стаса удивил. – А что работа? Все по-прежнему. Заказы, заказы, клиенты. Все, как и было. Ты-то как, Ир? Отпустили насовсем?
– Кто ж его знает, – ее передернуло, стоило вспомнить мышиную возню по ночам в углах камеры. – Для начала под подписку о невыезде. А что дальше…
– А с чего они вдруг к тебе прицепились, дорогая? С чего это вдруг на тебя набросились? Ладно, приехала ты…
– Наташка оставила завещание на мое имя, – перебила его Ирина, опасаясь, что воспоминание о ее неурочном возвращении снова подвигнет Стаса на ревностный допрос.
– Что?! – Стас неестественно вытаращил глаза, сделавшись похожим на огромного филина. – Завещание?! Она что же… В самом деле собиралась умирать?!
– Не знаю, собиралась или нет. – Ирина поморщилась. – Но в завещании упомянула именно меня. Это, собственно, и сыграло со мной злую шутку. Следователи углядели в этом мотив для совершения преступления. Кстати, как прошли похороны?
Стас сообщил ей, как только она вошла, что Наташу вчера похоронили.
– Похороны? Да так… Скудно было с народишком. Человек пять с Генкиной работы. Кое-кто из соседей. Представляешь, поминки на кухне уместились.
– Да ты что?!
Ирина расплакалась. Слезы брызнули сами собой, и она уже на могла остановиться.
Как все чудовищно! Как несправедливо! Ее любимую подругу Наташку, которая запуталась в своих бедах, обезумела от ненависти и горя, похоронили как… как хоронят бездомных. Маленькая горстка народа. И даже поминки не смогли справить по-человечески. Сказать о ней хоть что-то хорошее. Пожалеть ее, погоревать.
– Кому было горевать, кому говорить, Ириш? – Стас перетащил ее к себе на колени, гладил по спине, мокрым волосам, вытирал слезы. – Все уже знают, что Наташка Генку спровадила на тот свет. Какие чувства у людей, как ты думаешь?! В дом никто не пошел. За столом всего и народу было: я да две соседки. Не в гостиной же было стол на троих накрывать. Сели по-домашнему на кухне. Съели по блину с медом. Выпили по рюмке и разошлись. Я все убрал. Запер квартиру. Ключи у нас теперь.
– Зачем они мне, Стас?! Зачем?! Неужели ты и правда думаешь, что я стану вступать в права наследования? Мне оно не нужно! Ничего не хочу!