– Это где училка старая живет? – Мальчишка хитро ухмыльнулся. – Пятерочку дадите – покажу.
– Деньги в машине забыли, – холодно произнесла Русланка.
– Так это ваш джип старый Йосип стережет? – Нагло заулыбался паренек и вдруг подмигнул Танюше.
– Ты смотри какой… – вскипела Русланка, но Танюша уже отдала мальцу затребованную пятерку.
– Ну где?
– Так вот где! – хохотнул мальчишка, ткнув пальцем прямехонько в ту хату, возле которой они и стояли, показал им язык и пустился бежать.
– Смотри какой разводяга, – покачала головой Русланка, – талант!
– Ну… – Танюша сделала глубокий вдох, – пойдем!
– Э-э, знаешь что? Я тебя здесь подожду… э-э, погуляю. – Глаза подруги забегали, а потом вдруг опять закосили. – Гроза вроде миновала.
И тут, будто в опровержение ее слов, огромная молния разрезала небо на две половинки; от молнии пошли лучистые ручейки, врезаясь в землю, а потом бабахнуло так, что казалось, сами горы содрогнулись от небывалой мощи небесной стихии.
Танюше стало страшно.
– Иде-о-ом! – протянула она и взяла подругу за руку. Но та решительно вырвалась:
– Я же сказала, пока дождя нет, тут подожду!
Танюша немного обиделась. Но, не подав виду, пожала плечами, толкнула скрипучую калитку, прошла по дорожке к дому и осторожно постучала в крепкую, обитую добротным железом дверь.
Тишина. Девушка стукнула громче и уверенней.
Раздались медленные, шаркающие шаги, заскрипел засов, и на пороге появилась старушка. Была она сухонькая, какая-то вся маленькая, сморщенная, с прищуренными, недоверчивыми глазками, выглядывающими из-под плотно повязанного платка.
– Что вам угодно? – Голос был дребезжащий, под стать внешности, но интонации в нем звучали воистину королевские. – С кем имею честь?
– Танюша, – непонятно отчего робея, представилась гостья. – То есть… Татьяна Окрайчик. А вы – Уляна Перегибко?
– Она самая… Какая-такая Окрайчик?
– Правнучка покойной госпожи… Несамовиты. Это вы мне написали? – Танюша в волнении протянула записку вместе с надорванным конвертом.
Старуха, близоруко прищурясь, посмотрела на клочок бумажки:
– Да, это я писала. Проходите. Какие еще предъявите доказательства?
– Доказательства чего? – опешила Танюша.
– Вашей личности, конечно. Письмо могло попасть не по адресу… В чужие руки. – Старуха смерила девушку подозрительным взглядом.
– Ах да… – Танюша торопливо полезла в сумочку. – Паспорт. Вот.
Старуха внимательно изучила документ:
– Пожалуй, все верно. Хотя паспорт и подделать можно, – изрекла она, продолжая недоверчиво коситься на Танюшу.
– Извините, пожалуйста. – Гостья начала терять терпение. – Но я притащилась в эту глушь не затем, чтобы вы меня оскорбляли! Если вам больше нечего сказать, я уйду, и все на этом, черт подери вас вместе с вашим проклятым селом!
– Та шо таке? Ишь, нрав как у Марьянушки, честное слово. – Опуская свой платок, вдруг заулыбалась беззубым ртом старуха. – Только не чертыхайся, милая… Нечего днем ихнего брата поминать.
Она скрылась в соседней комнате, но тут же вернулась, неся в руках солидный темный сундучок.
– Прими, панночка, наследство твое… Дар большой, редкий, таким не каждый распорядиться сумеет.
– Бла-благодарствую. А что там?
Танюша приняла оказавшееся неожиданно тяжелым «наследство»: килограммов семь, наверное.
– А теперь милая, уходи. И дорогу в наше село забудь.
– Но… – Танюша немного опешила, – но мне кажется… я, наверное, должна проститься с покойной?
– Не думаю, – с достоинством ответила пани Перегибко. – Прабабушку вашу вы не знали, хотя она за вами, признаться, наблюдает. То есть наблюдала, разумеется, – поправилась бабка, опасливо оглядываясь. – Так что не беспокойтесь и всего вам доброго, а наследство берегите. Говорю – не каждому такое, прости господи…
Бормоча благодарности, Танюша вышла из дома, почти бегом припустила по дорожке, толкнула калитку и так рванула с места, словно за ней и в самом деле черти гнались.
Озадаченная Русланка еле поспевала за ней. Остановилась Танюша только на вершине горки и лишь тогда оглянулась. Село показалось девушке жутким в предвечерних сумерках и словно бы притихшим: не было слышно ни говора людского, ни мычания коров или пения петушиного – словно вымерли все. Она поискала глазами домик старухи, но не нашла – все хаты казались одинаково страшными.
– Танюш, что с тобой? – решилась спросить ее Руслана.
– Странно это все, – прошептала та, едва шевеля губами, – странно…
И тут наконец полил дождь. Вернее, обрушился лавиной холодных тяжелых капель: захлестал по лицу безжалостно, мощно, остервенело.
Девчонки припустили вниз, чуть ли не падая, – ноги разъезжались на вязкой раскисшей земле, но, как ни странно, обратный путь занял у них намного меньше времени.
Очутившись на переднем сиденье машины, Танюша почувствовала себя в относительной безопасности.
– Трогай быстрей! – неожиданно резко скомандовала она, прижимая к груди заветный сундучок. Теперь, лежащий у нее на коленях, пахнущий сыростью и какими-то лекарствами, он казался ей самым дорогим, что только есть на этом свете.
Руслана, немного удивленная переменами в голосе подруги, тем не менее поспешила исполнить приказание: машина завелась сразу и рванула с места, вспарывая колесами большие пласты мокрой земли и поднимая при этом фонтаны грязевых брызг.
Танюша с самого детства считалась красивой девочкой. Золотисто-пепельные волнистые волосы, глаза необычного глубокого зеленого оттенка, курносый нос и пухлые губки – прямо ангел с рождественской открытки. И все-то ей в жизни легко давалось, как-то, может, и слишком – даже в модельное агентство просто так приняли, без конкурса – зашла, поговорила, да и записали в ряды подиумных красавиц. Близких подруг, правда, особо не было, как-то Танюша и не стремилась к общению: жила размеренно – то на работу в агентство, то в горы с ребятами из спортивного клуба, ну и встречалась иногда с парнями, посещала ночные клубы, где и встретила чертова Толика. С виду она была кротка, хоть и часто любила пошутить или поострословить, но из-за милой внешности и добродушия характера многие с первых же минут знакомства называли ее ласково – Танюша, а не Таня там или Танька. Кому-то она нравилась, кому-то не очень, но, в общем, жизнь девушки текла приятно, хорошо и спокойно. Планов на будущее особых не было, разве в институт поступить, на дизайн… Но и с этим можно повременить, успеется.
И вдруг все ее мироощущение изменилось. Яркое и мгновенное, как вспышка, пришло понимание, что жизнь идет не туда, неправильно, словно бы она чужую проживает, а своя в чулане лежит, под семью замками пылится, осыпается… Будто бы не тем, чем надо, она занимается, пусто все как-то и совсем не так.