– Какой красивый, – от восхищения Лика заговорила по-русски. – Он очень любит, когда его целуют…
– Je ne comrends rien et je n’en peux plus! Viens! [19]
Франсуа подхватил Лику на руки, и она замерла от удивления.
Здесь? Так?
Да!!!
Мир очень быстро вспыхнул и развалился на куски…
Грасс, 1920 год
Я, Антуан Лоран Перье, начинаю сегодня эти записи с тем, чтобы просто не сойти с ума до рассвета.
Как медленно тянется время… За окном не разглядеть разноцветного ковра цветочных зарослей. Ночь укрыла благоухающие поля жасмина, на которые с первыми солнечными лучами придут сборщики цветков. Жасмин капризен и своенравен. Цветки надо собирать только на заре, нежные, хрупкие, со слезами прозрачной росы в белоснежных чашечках. Тонкий божественный запах кружится по моей комнате. А еще аромат жасмина живет в пробирке под номером пять, оставшейся в лаборатории. В той же пробирке скрыты насыщенный шлейф розы и легкие, едва уловимые ноты пудры. В ней более 100 компонентов. Но самое главное – я взял для изготовления духов альдегиды. Альдегиды! Резкие, ошеломляющие, терпкие альдегиды, которые никто никогда раньше не использовал. Месье Бо оторвет мне голову, когда узнает, что я сделал!
Но я не мог поступить по-другому.
Месяц назад порог мастерской месье Бо переступила женщина такой невероятной, непостижимой красоты, что я чуть не выронил колбу с абсолю [20] розы. Я как раз наполнял ее из резервуара упаривания при пониженном давлении, позволяющего полностью удалить спирт, содержащийся в конкрете. [21] Месье Бо занимался с прессом отжима для цедры цитрусовых. И мы оба застыли, как изваяния, едва она вошла!
Мне вдруг показалось, что тонкая фигурка женщины озарилась невероятно ярким светом. Я не различал ее лица, не мог определить, сколько ей лет. Но точно знал, что она красива и что я люблю ее. Охватившее меня чувство было таким сильным, что я – какой ужас! – полностью утратил обоняние. А ведь в мастерской месье Бо пахнет каждый сантиметр пространства. Нероли, пачули, иланг-иланг, кардамон, базилик, мускус и много, очень много других ароматов – они заполняют просторное помещение, я различаю их уже за квартал до нашего здания. Но в тот момент я больше их не слышал! Я был мертв!
Наверное, месье Бо пришел в себя первым. Меня привели в чувство его руки, осторожно извлекающие из моих онемевших ладоней колбу с абсолю. Пара капель абсолю стоит целое состояние. Хозяин умеет считать деньги.
Мне хотелось разрыдаться. Я не мог понять, чем пахнет эта потрясающая женщина. Каков запах ее волос? Кожи? Как пахнет ее мыло? Пудра? О, Всевышний! Я, различающий малейшие нюансы человеческого запаха, тихонько втягивал носом воздух и не ощущал ничего.
Это был шок.
Потом мои глаза и уши потихоньку стали воспринимать действительность.
Мое божество звали Габриэль. Ее спутника, которого я наконец-то смог различить, высокого, с красивым породистым лицом, месье Бо, видимо, знал раньше. Потому что мужчина, представив Габриэль, почему-то трижды поцеловал моего хозяина.
– Какая честь видеть мадемуазель в Грассе, – сказал месье Бо и улыбнулся, и мне захотелось его растерзать, потому что мало женщин оставалось равнодушными к его улыбке.
У божества, конечно же, оказался волнующий чувственный голос.
– Эрнест, мой друг Митя рекомендовал вас как лучшего парфюмера. Я хотела бы заказать у вас духи, – сказала она, и ее слова звучали для меня самой прекрасной музыкой, какая только есть на свете.
Хозяин всегда вел себя с клиентами любезно. Крикнув мне, чтобы я проверил качество привезенных поставщиком корневищ ириса, месье Бо увел мое божество в самый лучший ресторан Грасса.
К вечеру он выложил все подробности. Конечно же, божество не была обычной женщиной. Она владела собственным Домом мод. Шьющаяся там одежда пользовалась невероятным спросом. И вот Габриэль решила выпустить духи, которые придавали бы клиенткам дополнительный шарм и элегантность. Она точно не знает, каким должен быть новый запах. Главное – чтобы он отличался от тех, которые уже существуют.
– Надо придумать что-нибудь особенное, – пробормотал месье Бо и, забрав из лаборатории свои записи, удалился.
Он всегда составлял вначале формулу духов и лишь потом воплощал ее в жизнь.
А я остался. Я знал, что должен сделать. И не мог поступить по-другому.
Два следующих дня мне казалось: лучше бы я ослеп. Без глаз мне было бы проще придумывать духи в честь моего божества, чем без носа. Но я продолжал работать, составляя композиции по памяти. А как еще рассказать ей о своем безумии? Мой единственный шанс в том, что хозяин всегда поручает мне наполнять пробирки, которые затем предлагаются клиентам.
На третий день после встречи с божеством меня разбудил слабый аромат туберозы, доносившийся с нюхательной бумажки, которую я когда-то забыл в кармане сюртука. Господь услышал мои молитвы…
Я воплотил ее в аромате. Мое божество. Мой шок. Мою любовь. Сладость сжигающего меня желания. Горечь мечты, которой никогда не суждено сбыться.
Кто она? Королева моды.
Кто я? Молодой, жалкий и нищий подмастерье.
…Меня всегда манили запахи. В моей памяти еще нет лица матушки, но я уже помню аромат ее душистой воды и легкий, молочный запах кожи. Наш дом стоял среди большого тенистого сада, и мне не требовалось никаких игрушек. Я играл, изучая ароматы цветов, стволов деревьев, трав, слегка нагретых скупым северным солнцем. Я их запоминал. Мне хотелось собрать и сохранить ароматное волшебство, и как-то я спросил, возможно ли это, у отца. Он обрадовался и взял меня в свою лабораторию, где занимался покраской тканей. Мне было всего десять лет, когда он раскрыл мне секреты анфлеража при нагревании и без нагревания [22] и даже сконструировал небольшой перегонный куб. [23] Потом, наоборот, запретил мне все опыты с ароматами, так как считал, что у нашей семьи нет денег на открытие парфюмерного производства. Которое к тому же переживало не самые лучшие времена.
Но, когда отец умер, больше некому было заставлять меня возиться с красильными реактивами. Матушка продала разработки деда и отца владельцу текстильной фабрики, это позволило ей получить ренту. А я… я приобрел возможность сделать то, чего мне хотелось, наверное, все восемнадцать лет моей жизни. Я смог посвятить себя запахам. И отправился в их ароматное сердце – город Грасс.