– Ладно! Забыли, мужики, – проговорил Сеня, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. – Как я понял, в замок-то мы проберемся, но и к месту казни нас близко не подпустят и назад выбраться не дадут. Выход один: мне нужно выигрывать турнир лучников.
– Это почему тебе? – удивился Жомов. – Ты, что ли, у нас снайпер? Да я разок в мишень из пистолета пальну, и от нее ни хрена не останется!
– Заставь дурака богу молиться, он и попу лоб расшибет, – хмыкнул Рабинович. – Помолчал бы лучше, Ваня, да до конца бы дослушал…
Пока Сеня объяснял свой план, я удивленно осматривал его с ног до головы. Вроде человек как человек, а соображать начал не хуже породистой немецкой овчарки! Я настолько был восхищен его замыслом, что до конца речи даже не почесался ни разу.
– Одна проблема, – закончил свой рассказ Рабинович. – Я из лука стрелял последний раз только в детстве. И то из пластмассового…
– Я могу помочь выиграть турнир, – скромно потупив шесть своих желтых буркал, произнес Горыныч.
– Ну, конечно! Как мы не подумали? – съязвил Попов. – Сене просто нужно тебя из лука вместо стрелы запустить. А ты в полете подкорректируешься и сразу своими носами три цели поразишь!
– Смотрите! – обиделся монстр.
Я запрыгнул на скамейку рядом с Рабиновичем, чтобы лучше видеть происходящее. Разместив передние лапы на столешнице и положив на них морду, я стал наблюдать, как с Горынычем начало твориться странное! Он сложил все три свои клыкастые репы точно одну на другую и начал менять окраску. Из своего обычного грязно-зеленого цвета Горыныч вдруг перекрасился в изумрудный. И стал похож на елочную игрушку-переросток.
Вытаращив свои шесть гляделок, сверкавших огнем, словно поворотники у «Запорожца», монстр уставился на глиняную кружку, стоявшую на краю стола. Ни с того ни с сего этот предмет, воспетый бессмертным Пушкиным в своей алкогольной оде к няне, поехал по дубовой столешнице. На самом краю кружка слегка оторвалась от поверхности, а затем со скоростью почтового поезда полетела через всю пещеру и разбилась о стену в мелкие брызги.
– Ни хрена себе! – только и смог выдохнуть Жомов.
Я вообще только заскулил от такого беспредела.
– Что это было?!
– Телекинез, – смутившись от произведенного на нас эффекта, пробормотал Горыныч, используя для общения, как обычно, среднюю голову (интересно, а чем остальные две в это время занимаются?). – Правда, я еще только учусь. Но даже если Сеня стрелу в обратную от мишени сторону выпустит, я ее положу точно в яблочко. С легкими предметами у меня уже неплохо получается. Хотите, прямо отсюда вон тому саксу камнем в голову попаду?
– А вот этого не надо! – словно маленькому ребенку выговорил Сеня. – В людей камнями кидаться нельзя.
– А в меня, значит, можно? – обиделся Горыныч. – Что же ты в Каммлане никого не ругал, когда люди меня кирпичами обкидывали? А у меня, между прочим, желудок больной…
– А ты мне хоть слово дал тогда вставить? – в тон монстру ответил Рабинович. Горыныч отвернулся и посинел от стыда. – Вот и молчи теперь!
Итак, последняя проблема была решена. Теперь осталось обговорить детали и начать осуществление гениального Сениного плана. Техническая сторона дела меня интересовала даже меньше, чем экстрасенса-Горыныча, поэтому я решил прогуляться по окрестностям. Уже выходя из Сениной пещеры, я вдруг услышал тот самый вопрос Попова, которого давно ждал. С того самого момента, как объявился Аллан Бейл.
– Слушай, Сеня, – обратился сообразительный Андрюша к Рабиновичу. – Соревнование лучников, золотая стрела, Ноттингем… Что-то все это кажется мне знакомым. Тебе такой расклад ничего не напоминает?
– Не знаю, Андрюша, – пожал плечами Рабинович. – Что-то знакомое есть. Наверное, читал в детстве какой-нибудь исторический рассказ. Там же везде турниры и повсюду лучники…
Тьфу ты! А я еще надеялся. Уйду я от вас, тупые вы.
– Мурзик, перестань ворчать, – досадливо поморщился на меня Рабинович. – Иди погуляй лучше.
Приготовления к завтрашней акции шли до позднего вечера. Насколько позволял ландшафт лагеря, внутри репетировались действия по спасению Кауты и Грифлета из Ноттингемской крепости. Здесь занимались только лучники Аллана.
Подготовка же по прикрытию отступления велась совсем в другом месте. Сразу после совещания в пещере Рабиновича Жомов забрал с собой всех саксов и отправился в ближайшую деревеньку. В ту самую, где мы оставили свои телеги. Как там все происходило, я не знаю. Потому что был задействован в репетиции спасения самым непосредственным образом: мне было поручено свалить палача с помоста.
Топорных дел мастера изображал один из лучников Аллана. Первый раз он стойко выдержал мой бросок, а во всех последующих случаях падал со стола, изображавшего эшафот, вниз головой, едва Сеня подавал мне команду «фас». Рабиновичу такая репетиция быстро надоела, поскольку лучник не поддавался никаким уговорам и наотрез отказывался ждать, пока я до него доберусь.
Вы только не думайте, что я садист какой-нибудь. Ничего страшного я с этим питекантропом не делал! Даже не укусил его ни разу… как следует. В первый раз я и прыгнул-то не во всю силу. А с ног он упал по большей части с перепугу. Видимо, парень просто животных не любит!
Мы с Рабиновичем и Поповым в сопровождении Аллана верхом отправились к Ноттингему часов в девять вечера. До наступления темноты времени оставалось еще достаточно. По крайней мере, мы рассчитывали, что выберемся из леса засветло.
Естественно, мы не уложились в отведенный срок, поскольку Андрюша никак не хотел установить перемирие со своим парнокопытным животным. То кобыла останавливалась и пыталась его укусить, то Попов в отместку орал ей в ухо, отчего бедное животное падало на колени и долго отказывалось вставать. И мне приходилось орать то на одного, то на другую. Иначе вообще никуда бы не уехали!
В общем, когда мы выбрались из Шервудского леса поблизости от Ноттингема, звезды уже вовсю таращились на цирк под кодовым названием: «поповская джигитовка».
Несмотря на то, что обычно в доисторической Англии в темное время суток движение по дорогам почти прекращалось (фары-то еще не изобрели), сегодня к Ноттингему и ночью двигались вереницы народу. Видимо, шериф действительно устраивал праздник на славу! Интересно будет посмотреть.
– Ну вот здесь и расстанемся, – осадил коня Аллан. – Не забывайте, что вы, святой отец, причетник из Копменхерста. А вы, сэр Робин, вольный стрелок из Локсли. Легенды хорошие. Мало кто из ноттингемцев бывал в тех краях…
– Не учи отца гвозди заколачивать, – пробурчал в ответ Рабинович. – Смотри, сам не забудь того, что нужно сделать!
– Вы, уроды! – заорал Попов, перебивая обоих. – В кратере своем дурацком не наговорились? Поехали быстрее, а то я на этой трясучей доходяге сидеть задолбался!
По сравнению с Каммланом, Ноттингем показался мне переполненным тараканами муравейником. Настолько его наполнили жители окрестных деревень, отличающиеся от коренных горожан внешне так же, как два вышеупомянутых мною вида насекомых. Одни крупные и черные от грязи, другие – мелкие и рыжие, в цвет флага шерифа ноттингемского.