– Так, значит, ты просто посыльный, – усмехнулся Рабинович. – А я-то думал, ты хоть что-нибудь значишь. Колдовать, например, умеешь. Ингвина вон и вовсе считала эльфов красавцами и великанами.
– Не посыльный, а старший дипкурьер. А красавцы и великаны у нас в других ведомствах, – обиженно буркнул эльф. – Первые в Главном Отделе Пропаганды (гопники, соответственно), а вторые – в Отрядах Местного Оперативного Наезда (ОМОН). И для волшебства есть особое подразделение. Феи Служат Быдлу называется (ФСБ, естественно). Но фээсбэшники редко в ваши дела вмешиваются. Во-первых, земная вселенная для колдовства мало приспособлена. А во-вторых, вы от волшебства только сатанеете. Единственную успешную операцию ФСБ смог только с Синдереллой, или Золушкой по-вашему, провести. И то потому, что она дура набитая оказалась, и ни о чем другом, кроме как выскочить замуж за богатенького буратино, не мечтала. – Эльф возбужденно принялся расхаживать взад-вперед по фуражке Рабиновича. – А принц, между прочим, если бы на Золушку не клюнул, самую крупную войну за всю историю Земли мог развязать и в крови потопить ослабленную набегами Чингисхана цивилизацию славян. И тогда пара десятков параллельных миров тазиком бы накрылась. Я тоже в той операции участие принимал. Медаль получил, между прочим. «Трехсоттысячелетие СПИДа» называется. Да и сейчас вот снова с вами вожусь. Из-за ваших дурацких выходок Россия может с лица Земли исчезнуть. А уж тогда экспансию Америки точно ни один Китай не остановит.
– Вот, блин, и тут политика! – неожиданно возмутился Жомов. – Мужики, может, лучше об оружии поговорите или о бабах, на крайний случай?
– Не мешай, Ваня, умным разговорам, – отмахнулся от него Рабинович и посмотрел на эльфа. – Что же получается? Раз тебя от работы отстранили, с нами теперь другой курьер общаться будет? Или нас вовсе другому ведомству передадут?
– Никто с вами общаться не будет, и никому вас не передадут, – недовольно буркнул Лориэль. – Служба Экономически Конструктивных Ситуаций просчитала, что дешевле позволить вам вернуться домой самостоятельно.
– Это как? – насторожился Сеня, благодаря беседе с Ахтармерзом в доме Хрюмира уже догадывающийся, о чем пойдет речь.
– Ваше присутствие в этом мире приблизило Рогнарек, – мрачно проговорил эльф. – Через каких-то пару дней етуны начнут войну, и от всей вселенной викингов ни хрена не останется. Вы тоже погибните, но по закону сохранения баланса параллельных миров реинкарнируетесь у себя дома как раз перед встречей с Мерлином и ничего не будете помнить. А там вас уже будут ждать и предотвратят новый контакт…
– Подожди, – остановил его Рабинович. – Как же Оберон решил допустить гибель целого мира, когда ты сам говорил, что это вызовет целую волну катаклизмов в параллельных вселенных. Не проще ли нас вернуть домой, чем разгребать потом последствия катастрофы?
– К этим последствиям уже приготовились, – фыркнул Лориэль. – Воздействовать на ваши перемещения мы непосредственно не можем, а вас самих посчитали безнадежными. То есть ни при каких обстоятельствах не способными вернуться самостоятельно домой. И меня выставили одним из виновников этой ситуации.
– Так вот почему ты тут, – в гробовой тишине проговорил Сеня. – В ссылку отправлен.
– Никуда я не сослан, идиоты! – заверещал эльф. – Я пытаюсь помочь вам вернуться назад и доказать, что придурки из СЭКСа ошиблись в своих прогнозах! К тому же есть двухпроцентная вероятность того, что канал вашей астральной связи с собственной вселенной уже закрыт и вы теперь не имеете к ней никакого отношения. Тогда вы погибнете здесь окончательно, и Земля претерпит глобальные изменения. А после этого меня сделают козлом отпущения и приговорят к разложению в ядерном реакторе. Так что вам придется выпутываться, а я помогу. Чем смогу.
– Значит, до времени Рогнарек осталось два дня? – задумчиво проговорил Рабинович и вдруг заорал: – Чего сидите? Подъем! Все бегом к Одину!..
Гласир встретил путешественников гомоном людских голосов. В центре тенистой рощи возвышался настоящий исполин – ясень, уходящий кроной куда-то под облака. Это и был знаменитый Иггдрасиль, согласно здешнему мироустройству пронзающий корнями каждый из девяти скандинавских миров. Около его необъятного ствола толпилась масса самого разношерстного народа, одетого кто во что горазд. Не скажу, что я когда-нибудь жаловался на плохое зрение, но мельтешение бестолковых аборигенов крайне раздражало и мешало сосредоточиться на каком-нибудь одном объекте. В итоге я оставил попытки разглядеть нюансы местной моды и, прикрыв морду лапой, улегся у ног остановившегося Рабиновича.
– Та-ак, и кто здесь Один? – рявкнул мой Сеня, перекрывая шум голосов.
Сборище аборигенов на секунду замерло, удивленно рассматривая Рабиновича, а затем разразилось диким хохотом. Дикари то тыкали пальцем в сторону Сени, то стучали себя по затылку, а то просто хватались за живот. Я попытался гавкнуть на разбушевавшуюся толпу, чтобы привести ее в чувство, но вот рык не возымел на них никакого действия. Разве что вызвал еще одну волну смеха. Сеня от злости мгновенно покраснел до самых кончиков ушей, но с места не двинулся. А Андрюша с Жомовым, надо отдать им должное, тут же оказались рядом и отстегнули от пояса дубинки, готовясь вступиться за оскорбленного друга. Даже Ингвина, к моему величайшему удивлению, выступила вперед, обнажая меч.
В общем, несмотря на то что дикарей было никак не меньше полутора тысяч, мы приготовились проучить их как следует и отстоять честь мундира. Появление раздувавшегося на глазах Горыныча на несколько секунд охладило пыл разношерстного сброда, но затем в руках аборигенов тоже стали появляться мечи. Уж не знаю, чем бы все закончилось, если бы в этот момент откуда-то из-за спин толпы не зазвучал рог. Дикари тут же расступились, выстраиваясь неровными рядами по обе стороны от Иггдрасиля, а на авансцену выступили десятка полтора рослых мужчин и женщин. Впереди вышагивал настоящий гигант с темно-рыжей бородой. Увидев его, Ингвина выронила меч и застыла, разинув рот от удивления. Остановившись в десяти шагах от нас, гигант посмотрел по сторонам и пророкотал густым басом:
– Ну, и в чем проблемы?
– Уйми свой сброд, а то я сам их всех сейчас успокою! – сквозь зубы процедил Рабинович, признав в бородаче главного. Впрочем, я думаю, тут и болонка бы сообразила, что перед нами стоит грозный Тор.
– Ты? Один? Всех?! – удивленно пробасил ас и заржал, как простудившаяся лошадь Пржевальского. – О-хо-хо! Силен, бродяга. Значит, подраться хочешь? – И, не дожидаясь от Сени ответа, Тор повернулся к аборигенам: – Ну, кто окажет честь гостю и надерет ему задницу?
– Я! – в один голос взревела толпа, а рыжебородый ткнул пальцем в белобрысого беззубого громилу.
– Ну-ка, Бронхерст, встречай гостя! – рявкнул он.
Беззубый центнер мышц радостно заревел, нацепил на соломенную башку сверкающий серебром шлем и вышел вперед. Зарычав, как бульдог, страдающий запором, Бронхерст начал трясти кудлатой головой и молотить себя кулаками в грудь. После пары секунд таких упражнений его глаза начали вываливаться наружу, а на губах выступила густая пена. Я едва не подавился! Что, он думает, если закосит под эпилептика, то Сеня его бить не будет? Ну, сейчас он разочаруется!