– …мать вашу! – закончил эльф свое обращение к ментам и тихо растворился в воздухе.

Вот и пообщались! Поняв, что ничего интересного сегодня уже не случится, я отправился на вечерний моцион, твердо рассчитывая, что к моему возвращению шатер будет восстановлен в первозданном виде, и мне наконец удастся спокойно поспать…

Глава 2

Как и следовало ожидать, к рассвету все жутко замерзли. Большинство переселенцев спали, тесно прижавшись друг к дружке и при этом еще наполовину зарывшись в песок. Это их хоть сколько-то согревало, а вот менты, за исключением Рабиновича, таким способом сохранения тепла побрезговали. Каждый предпочел ночевать в собственном, персональном шатре, и теперь Жомов с Поповым ворочались под одеялами, пытаясь сохранить тепло и при этом не проснуться. Сеня ночевал в одной палатке с Рахилью, и от того, что им дольше удалось сохранить тепло, а может быть, и от чего другого, проснулись они позже всех. Первым же раздраил глаза криминалист.

Может быть, из-за хорошей прослойки жира он и проспал бы дольше омоновца, но все испортил Горыныч. Этот хладнокровный керогаз (не в том смысле, что невозмутимый, а просто не умеющий хранить тепло организма), хоть и был укутан на ночь в несколько одеял, утром все равно не выдержал и, выбравшись из своего рукодельного кокона, полез к Андрюше греться. Естественно, забыв предупредить о своих намерениях. А Попову снились аквариумные рыбки. Причем не где-нибудь, а в мамином борще. Когда мама подала ему тарелку, где в кипящей жиже плескались барбусы и гурами, а затем заявила: «На тебе, миленький, два в одном!» – при этом ухмыльнувшись тремя головами сразу, Андрюша мгновенно проснулся. Но тут, словно продолжение кошмара, Ахтармерз и просунул свои зубастые пасти прямо к его пухлому личику.

Попов заорал. Причем не просто заорал, а взвыл, как сфонивший микрофон на концерте. Слышал бы это Витас, умер бы от зависти. Соплеменники Моисея тоже едва не померли, но не от зависти, а от страха. Вот уж неизвестно, что именно им послышалось в этом вопле, но проснулись все. Мгновенно. При этом часть сынов израилевых тотчас закопалась в песок с головой, а остальные спросонья бросились бежать в разные стороны, не разбирая дороги. Хорошо, что проснулись вовремя. А то ментам сорок лет понадобилось бы только на то, чтобы собрать их по пустыне. И еще столько же понадобилось бы, чтобы уговорить соплеменников Моисея вернуться в лагерь.

Горыныч из палатки Попова не выскочил. Его оттуда просто вынесло звуковой волной и впечатало в гребень соседнего бархана. Искали его потом долго и всем табором, но нашелся он все равно сам. Выкопался из песка, приполз обратно в лагерь и пару часов не разговаривал с Поповым – просто был контужен и ничего не слышал. Впрочем, все это случилось позже, а после Андрюшиного крика из своего шатра выбрался на свет божий Ваня Жомов.

– Дневальный! – призывно заорал он и, когда один из подчиненных Навина примчался на зов, спросонья поинтересовался:

– Ну и какая сволочь включила сигнал тревоги?

Затем до Ивана дошло, что он не на срочной службе в армии и даже не у себя в ОМОНе. Ни дневальных, ни дежурных здесь нет, и сигнал тревоги включать некому. Во-первых, штепсель воткнуть некуда, а во-вторых, не придумали этих сигналов еще. Жомов жутко расстроился от отсутствия этих привычных атрибутов цивилизованной жизни и с досады влепил затрещину ни в чем не повинному новобранцу, преданно пялившемуся на него глупыми, несчастными глазами. Новобранец ойкнул и еще преданнее посмотрел на омоновца. Тот поморщился.

– Это тебе за то, чтобы с поста никуда не отлучался, – по-своему извинился перед солдатом Жомов.

– Разминаешься? – поинтересовался у него Рабинович, высовывая длинный нос из своего шатра, а затем огляделся по сторонам.

– Так я и думал, что это Попов орал, – констатировал Сеня и спрятался обратно. – Разбудите к завтраку. И чтобы без истеричных воплей…

Между тем всеобщее оживление в лагере переселенцев потихоньку стало затухать. Люди принимались за свои обычные утренние дела. Причем девочки шли за левый бархан, а мальчики – за правый. А затем все вместе по привычке собрались перед центральным и принялись стенать из-за того, что в пустыне нет умывальников, душевых комнат и бассейнов. Назначенное вчера начальство тут же весело взялось за дело и разогнало жалующихся к местам их ночевок. Затем каждый из вождей, начиная с десятника и кончая олигархом, воткнули рядом с собой таблички с надписью «Приемные часы начинаются с утра и тут же заканчиваются» и начали оптом собирать стенания. Те, кто не успел настенаться до окончания приема у начальства, стали тихо роптать и заняли очередь для того, чтобы завтра с утра пожаловаться кому-нибудь на недостаток внимания к собственной персоне.

В общем, жизнь сделала виток и загнала караван переселенцев на рельсы, чтобы преспокойненько раздавить затем приближающимся поездом новой жизни. Все этому радовались, а еще больше возликовали тогда, когда от семейных очагов потянуло запахом пищи. Терпеливые жены, матери и сестры сынов израилевых, получившие вчера право безнаказанно и в любое время суток пилить своих мужей, благоразумно отложили это занятие до того, как благоверные оставят политику и захотят набить чем-нибудь желудки. Чтобы подманить свои будущие жертвы, они и принялись готовить завтрак. Причем каждая постаралась сделать еду аппетитнее, дабы мужик, привлеченный мощным ароматом, побыстрее попал в ловушку. В итоге особо удачливые охотницы приманили к очагу не только своих супругов, но и с десяток чужих, решивших хоть раз в жизни вкусно поесть. Жены этих чужих, хоть раз в жизни решившихся, тут же оказались рядом и палками отбивали своих благоверных. С ног до головы и особенно по почкам. Что и делали весь остаток утра, а начальство не вмешивалось. Поскольку семья хоть и являлась ячейкой общества, но в их юрисдикцию не входила.

– Да-а, не повезло мужикам, – посочувствовал Жомов, глядя с вершины бархана на жестокие истязания евреев их женщинами. – А с другой стороны, пусть радуются. Моя бы Ленка со своей скалкой и тещей уже десятка два таких чревоугодников по паркету раскатала, а эти еще живыми по лагерю бегают. Орут, правда. Но это нормально. Для психологической разрядки помогает. Да и слабонервную жену опять же криком запугать можно.

– Ваня, – хитро щурясь, проговорил Попов, подходя к другу. – А я вот в одной ученой книжке прочитал, что муж, избитый женой, получает куда большую травму, чем та, которую он может приобрести, к примеру, когда на работе ему упадет на голову ящик.

– Какой ящик? – настороженно переспросил омоновец.

– А какая тебе, на хрен, разница? – оторопел не ожидавший такой реакции Андрюша.

– Э-е-е, не скажи! – Иван погрозил ему пальцем. – Если ящик пустой, это одно. Ну а если, к примеру, он с патронами, то еще такую жену поискать придется, которая серьезней травму нанести сможет. Тут даже моя теща не справится, хотя ей ничего не стоит мужа по башке электроплитой стукнуть. «Мечта» называется. Сам видел, как тесть после этого месяц в больнице мечтал о том, чтобы больше домой не возвращаться.