Тоби успокаивал ее, неожиданно для себя она стала рассказывать ему о том, как умер ее отец, когда она родилась, и о золотом кубке, и о трясунах, и о головных болях, и о кошмарных ночах, когда она ждала, что вот-вот Бог поразит ее насмерть. Она рассказывала ему о бесконечной колее безрадостной случайной работы, на которую она нанималась, чтобы стать актрисой, и о цепочке неудач. Какой-то глубинный инстинкт уберег ее от упоминания о мужчинах, которые у нее были. И, хотя она с самого начала вела с Тоби расчетливую игру, сейчас ей было не до притворства. Именно в этот момент своей абсолютной уязвимости она и дотянулась до его души. В глубине ее она тронула струну, которой до нее никто еще не касался.
Он вынул из кармана свой носовой платок и вытер ей слезы.
– Эй! Если ты думаешь, что только тебе пришлось несладко, то послушай, что я тебе расскажу. Мой старик был мясником и…
Они проговорили до трех часов ночи. Впервые в жизни Тоби разговаривал с женщиной как с человеком, понимал ее. Да и неудивительно: ведь у них столько общего!
То, что началось как ласковое сочувствие и утешение, постепенно превратилось в чувственное, животное желание. Они жадно целовались, и он крепко прижимал ее к себе. Джилл ощущала, как давит на нее его мужское естество. Он нужен ей, и он раздевает ее, и она помогает раздеваться ему, и вот он стоит нагой рядом с ней в темноте, и их неудержимо толкает друг к другу какая-то неведомая сила. Они опустились на пол. Тоби вошел в нее, она застонала от его огромности, и он хотел отстраниться. Но она с силой вцепилась в него и притянула к себе еще ближе. И тогда он стал любить ее, наполняя, завершая ее, делая ее целой. Любовь была нежной и ласковой, но быстро разгоралась и стала неистовой и требовательной, и внезапно будто рухнула плотина, это был уже экстаз, восторженное упоение, неосознанное животное совокупление, и Джилл пронзительно кричала: «Люби меня, Тоби! Люби, люби меня!» Удары его тела отдавались на ней, в ней, были частью ее, и два тела стали одним.
Они любили друг друга всю ночь, и говорили, и смеялись, и было так, словно они принадлежали друг другу всегда.
Если раньше Тоби думал, что любит Джилл, то сейчас он просто сходил по ней с ума. Они лежали в постели, и он обнимал ее, оберегая, и думал изумленно: «Так вот что такое любовь!» Он повернул голову и посмотрел на нее. Она была такой теплой, растрепанной и такой прекрасной, что дух захватывало, и он никогда еще никого так сильно не любил.
– Я хочу на тебе жениться, – твердо произнес он.
Это была самая естественная вещь на свете.
Она крепко прижалась к нему и сказала:
– Да, да, Тоби!
Она любит его и выйдет за него замуж.
И лишь много часов спустя Джилл вспомнила, с чего это все началось. Ей нужно было могущество Тоби. Она хотела отплатить всем этим людям, которые пользовались ею, причиняли ей боль, унижали ее. Джилл хотела отомстить.
Теперь она это сделает…
Клифтон Лоуренс был в трудном положении. В какой-то мере, наверное, он сам виноват, позволив делу зайти так далеко. Он сидел за стойкой бара у Тоби, который говорил:
– Я сделал ей предложение сегодня утром, Клиф, и она его приняла. Я чувствую себя шестнадцатилетним парнишкой!
Клифтон старался, чтобы шок не отразился у него на лице. Ему надо быть чрезвычайно осторожным в этом деле. Он знал одно: не мог он позволить этой шлюшке выйти замуж за Тоби Темпла. Как только напечатают объявление о свадьбе, все членоносцы в Голливуде вылезут из щелей и станут говорить, что были первыми в этой очереди. Просто чудо какое-то, что Тоби ничего не узнал про Джилл до сих пор, но вечно скрывать это от него не удастся. Когда Тоби узнает правду, начнется смертоубийство. Он набросится на всех окружающих, на всех, кто допустил, чтобы с ним случилось такое, и Клифтон Лоуренс будет первым, на кого обрушится гнев Тоби. Нет, Клифтон не мог позволить этому браку состояться. Он хотел было сказать, что Тоби на двадцать лет старше Джилл, но сдержался. Он посмотрел на него и осторожно произнес:
– Может, не стоит все делать в такой спешке. Для того, чтобы как следует узнать человека, надо немало времени. Ты ведь можешь и переду…
Тоби отмахнулся.
– Ты будешь моим шафером. Как думаешь, где лучше справлять свадьбу – здесь или в Вегасе?
Клифтон понял, что зря старается. Есть только один способ предотвратить эту катастрофу. Надо каким-то образом остановить Джилл.
Во второй половине дня Клифтон позвонил Джилл и попросил ее прийти к нему в офис. Она появилась, опоздав на час, подставила ему щеку для поцелуя, присела на край дивана и сказала:
– У меня мало времени. Я встречаюсь с Тоби.
– Это дело не займет много времени.
Клифтон изучающе смотрел на нее. Джилл разительно изменилась. Она почти совсем не была похожа на ту девушку, с которой он познакомился несколько месяцев назад. Сейчас в ней чувствовалась уверенность в себе, почти самоуверенность, которой раньше не замечалось. Что ж, ему уже приходилось иметь дело с особами такого рода.
– Джилл, я не собираюсь ходить вокруг да около. Вы противопоказаны Тоби! Я хочу, чтобы вы уехали из Голливуда.
Из ящика стола он вынул белый конверт.
– Здесь пять тысяч долларов наличными. Этого достаточно, чтобы вы могли уехать, куда захотите.
С минуту Джилл изумленно смотрела на него, потом откинулась назад и рассмеялась.
– Я не шучу, – рассердился Клифтон Лоуренс. – Вы думаете, Тоби женился бы на вас, если бы узнал, что вы спали со всем городом?
С минуту она рассматривала Клифтона. Ей хотелось сказать ему, что это он виноват во всем, что с ней произошло. Он и все другие власть имущие, которые отказывались дать ей шанс. Они заставили ее платить своим телом, своей гордостью, своей душой. Но она знала, что никак не сможет заставить его это понять. Он пытается блефовать. Клифтон не осмелится рассказать про нее Тоби: это будет слово Лоуренса против ее слова.
Джилл поднялась и вышла из кабинета.
Часом позже Клифтону позвонил Тоби.
Лоуренс никогда не слышал, чтобы голос Тоби звучал так взволнованно.
– Не знаю, что ты там сказал Джилл, дружище, но я должен отдать тебе должное: она не может ждать. Мы выезжаем в Лас-Вегас, чтобы пожениться!
Реактивный самолет «Лир» находился в тридцати пяти милях от Лос-Анджелеского международного аэропорта, летя со скоростью 25 узлов. Дэвид Кенион связался с диспетчерской и дал свои координаты.
У него было прекрасное настроение. Он летел к Джилл.
Сисси оправилась от большинства травм, полученных в автомобильной катастрофе, но лицо ее было сильно порезано. Дэвид отправил ее к бразильскому доктору, лучшему в мире хирургу по пластическим операциям. Она пробыла там шесть недель и все это время писала ему письма с восторженными похвалами доктору.