– Филип… Филип… – Голос Лары, казалось, доносился откуда-то издалека.
Он открыл глаза и увидел Лару и Говарда Келлера. Очертания их силуэтов двоились, во рту пересохло, во всем теле чувствовалась слабость.
– Что со мной произошло? – чуть слышно произнес Филип.
– Тебя ранили, – проговорила Лара, – но ты поправишься.
Филип опустил глаза и увидел свою забинтованную левую руку. И сразу все вспомнил.
– Я был… Насколько это серьезно?
– Не знаю, дорогой, – сказала Лара. – Я уверена, все будет хорошо. Скоро ты встретишься с врачом, и он тебе все объяснит.
– – В наши дни доктора творят настоящие чудеса, – ободряюще вставил Келлер.
Филипа снова начало клонить ко сну.
– Я же сказал, что отдам все, что он потребует. Ну зачем ему надо было калечить мою руку? – заплетающимся языком пробормотал он. – Ну зачем…, ему надо было калечить…, мою…
* * *
Через два часа в палату вошел доктор Деннис Стэнтон, и как только Филип увидел выражение его лица, он сразу понял, что тот собирается ему сказать.
– Говорите.
Доктор Стэнтон вздохнул.
– Боюсь, моя информация не будет для вас утешительной, мистер Адлер.
– Что с рукой?
– Перерезаны сгибающие сухожилия, так что теперь ваша рука потеряла подвижность и чувствительность. Более того, повреждены медиальный и локтевой нервы. – Объясняя, доктор иллюстрировал свои слова на собственной руке. – Медиальный нерв отвечает за работу большого, указательного, среднего и безымянного пальцев. А локтевой нерв связан вообще со всеми пальцами.
Филип крепко закрыл глаза, пытаясь справиться с захлестнувшей его волной отчаяния.
– Таким образом, вы хотите сказать… – минуту спустя заговорил он, – вы хотите сказать, что я никогда уже больше не смогу пользоваться своей левой рукой?
– Да, мистер Адлер. Признаюсь, вам повезло, что вы еще остались живы. Ведь у вас перерезана артерия. И чудо, что вы не истекли кровью до смерти. Нам пришлось наложить на вашу руку шестьдесят швов.
– Боже! И неужели ничего нельзя сделать?
– Кое-что можно. Мы могли бы провести операцию на вашей левой руке, что позволило бы ей приобрести некоторые двигательные способности, но они будут очень ограниченными.
«Уж лучше бы он меня убил», – в отчаянии подумал Филип.
– Когда ваша рука начнет заживать, – продолжал доктор Стэнтон, – у вас начнутся сильные боли. Чтобы справиться с этим, мы дадим вам лекарства, но, уверяю вас, со временем эти боли прекратятся.
«Нет, настоящая боль не оставит меня никогда, – пронеслось в голове у Филипа. – Никогда». Он словно оказался в каком-то кошмаре. И избавиться от него было невозможно.
К Филипу в больницу явился детектив. Это был много повидавший человек лет шестидесяти, старой закваски, с усталым видом.
– Я лейтенант Манчини, – представился он. – Сочувствую вам, мистер Адлер. Лучше бы он сломал вам ногу. Простите…, я хочу сказать…, если уж этому суждено было случиться.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сухо проговорил Филин.
Неожиданно в палату заглянул Говард Келлер.
– Вы не знаете, где Лара? – Он увидел незнакомца. – Ох, простите.
– Она где-то здесь, – сказал Филип и добавил:
– Это лейтенант Манчини. А это Говард Келлер. Детектив внимательно разглядывал Келлера.
– Ваше лицо кажется мне знакомым. Мы раньше не встречались?
– Едва ли.
В глазах Манчини вдруг вспыхнули искорки.
– Келлер Бог мой, вы же играли в бейсбол в Чикаго.
– Верно. А как вы…
– Один сезон я вербовал игроков в «Кабз». Я до сих пор помню ваши удары и перебежки. Вы могли сделать прекрасную спортивную карьеру.
– Д-да… Прошу меня извинить. – Келлер повернулся к Филипу. – Я буду ждать Лару на улице.
Он вышел, и Манчини снова заговорил с Филипом:
– Вам удалось рассмотреть нападавшего?
– Белый мужчина. Мощного телосложения. Рост примерно шесть футов и два дюйма. Лет около пятидесяти.
– Если бы вы его увидели, вы бы его узнали?
– Да. – Это лицо Филип не забудет никогда.
– Мистер Адлер, я бы мог попросить вас просмотреть целую пачку фотографий, но, откровенно говоря, думаю, что это будет пустой тратой времени. Я хочу сказать, что в данном случае мы имеем дело с не совсем типичным преступлением. В нашем городе сотни грабителей. Но пока их не удается схватить на месте преступления, все они выходят сухими из воды. – Он вынул блокнот. – Так что он у вас отнял?
– Бумажник и наручные часы.
– Марка часов?
– «Пьяже».
– Какие-нибудь особенные приметы? Ну, скажем, дарственная надпись?
Эти часы подарила Филипу Лара.
– Да. На задней крышке гравировка: «Филипу от Лары с любовью». Детектив записал.
– Мистер Адлер… Я должен задать вам еще вопрос Раньше вы этого человека не встречали"? Филип удивленно уставился на него.
– Встречал? Нет, конечно. А почему вы спрашиваете?
– Просто поинтересовался. – Манчини убрал блокнот. – Посмотрим, что нам удастся выяснить. А вы везучий человек, мистер Адлер.
– Правда? – В голосе Филипа звучал сарказм.
– Да. Каждый год в этом городе совершаются тысячи разбойных нападений, и у полиции на них просто не хватает времени, но так уж случилось, что наш капитан ваш горячий поклонник. Он собирает все ваши пластинки. И он сделает все, чтобы поймать преступника. Мы разошлем описание ваших часов во все ломбарды страны.
– И если вы его поймаете, вы думаете, он вернет мне руку? – с горькой усмешкой спросил Филип.
– Что, простите?
– Ничего.
– Мы будем вас информировать, мистер Адлер. Всего хорошего.
* * *
Лара и Келлер ждали детектива в коридоре больницы.
– Вы хотели меня видеть? – обратилась к нему Лара.
– Да. Мне нужно задать вам пару вопросов, – сказал лейтенант Манчини. – Миссис Адлер, нет ли у вашего мужа врагов?
– Враги? – нахмурилась Лара. – Нет. Почему вы об этом спрашиваете?
– Ну, может, ему кто-нибудь завидует? Скажем, какой-нибудь музыкант. В общем, кто-то, кто хотел бы ему навредить?
– К чему это вы клоните? Ведь это же было обыкновенное уличное ограбление, разве нет?
– Если быть абсолютно откровенным, данный случай не совсем подходит под определение «обыкновенное уличное ограбление». Нападавший порезал руку вашего мужа уже после того, как отобрал у него бумажник и часы.