Теперь Консервативная партия снова контролировала британский парламент, и старый боевой конь Уинстон Черчилль, опять на посту премьер-министра, решил, что сейчас самое время вернуться к обновленной версии дипломатии канонерок XIX века. Он приказал британской секретной службе разработать и осуществить план умерщвления Мосаддыка. Черчилль уведомил и Трумэна об этой операции, названной «Операция Аякс». Британия планировала провести ее самостоятельно. Мосаддык раскрыл заговор против него. Без колебаний Мосаддык приказал закрыть посольство Британии в Иране и выкинуть к черту всех британских дипломатов. И снова британское правительство не имело выбора, кроме как обратиться за помощью к Америке.
Но в Америке на выборах победил Эйзенхауэр, и администрация Трумэна, доживающая в своих кабинетах последние деньки, не стала вмешиваться. И только Эйзенхауэр спас британскую честь. Главное «наследие» Трумэна, которое он передал бывшему генералу, были «холодная война» и необходимость постоянно поддерживать свое военное превосходство, на случай будущей советской агрессии, исходящей либо от одного из (советских) сателлитов, либо от самой России. Это было начало гонки вооружений и создания военно-промышленного комплекса, что означало колоссальный бюджетный дефицит — именно это изменит лицо капитализма и приведет страну к невиданному процветанию. Но в 1953 году американский народ еще не знал об этом будущем. Американцы устали от войн и выбрали генерала, чтобы он, как военный человек, положил войнам конец.
Когда либеральное крыло Республиканской партии выдвинуло кандидатом в президенты генерала Дуайта Эйзенхауэра, можно было заранее предсказать, что именно его и изберут, учитывая неспособность администрации Трумэна уладить конфликт в Корее миром. И даже те члены партии, которые настойчиво убеждали Трумэна все же выдвигаться, — а это были дважды проигравший на президентских выборах Томас Дьюи и недавно проигравший свои сенатские выборы Гёнри Кэбот Лодж, — не могли одобрить и даже в точности оценить степень политических умений их кандидата. А взлет Эйзенхауэра от подполковника при штабе генерала Дугласа Мак-Артура на Филиппинах до командующего вторжением в Нормандию, которое стало самой крупной десантной операцией за всю историю войн, не мог быть результатом простой случайности.
Достигнув мира с правым крылом партии, за счет привлечения себе в «напарники» Ричарда Никсона, генерал стал планировать свою избирательную стратегию. Игнорируя советы старейшин партии, он решил показать свою независимость от политических пристрастий и обязательств и потому начал свою избирательную кампанию с поездки в традиционно «демократические» южные штаты, с выступлениями в маленьких городишках. Где бы ни останавливался агитационный поезд, везде Эйзенхауэра приветствовали огромные толпы, в которых было немало солдат и офицеров, воевавших под его началом в Северной Африке и Европе. Для этих ветеранов он оставался своим в доску, и прозвище у него было Айк, именно Айк вел их от победы к победе. Это был тот самый душевный настрой, на который он рассчитывал. Он был больше чем кандидат в президенты от республиканцев; он добивался президентства, чтобы объединить американский народ. Он был выше той партизанщины, которая порой сопровождает политические кампании. Всякую грязную работу он оставлял на своего «вице», на Никсона. Этот оригинальный подход Эйзенхауэра оправдался. Впервые со времен Восстановления республиканский кандидат получал большинство в пяти южных штатах. На волне его популярности республиканцы сумели завоевать перевес в обеих палатах конгресса, пусть даже очень незначительный.
Прежний опыт Эйзенхауэра как управленца ограничивался годами его службы в армии в качестве начальника сил вторжения в Нормандию и главы НАТО. В первом случае его роль состояла в делегировании полномочий и наблюдении за тем, как выполняются его указания. В последнем случае хотя ему и удалось установить контроль за чисто военными действиями, но у него не могло быть контроля за политиками из 14 стран, составляющих альянс. Следовательно, и страной он собирался руководить, как военным штабом сборных сил альянса. Как у президента у него была другая роль, где у него не хватало опыта, на который можно опереться. Он был номинальным лидером Республиканской партии, и в этом качестве ему нужно было собрать «под одной крышей» разные фракции партии и привести их к одному знаменателю. Поскольку члены Республиканской партии строго разделялись между консервативным изоляционистским крылом и либералами, он обнаружил, что и в его деятельности как главы партии имеются ограничения. Вдобавок из-за крайне незначительного перевеса в сенате и нижней палате конгресса ему нужно было принимать во внимание возможность лидерства миноритарной партии — демократов. Не привыкший иметь дело с политиканами, которые больше заботились о своих интересах, чем о благе нации, он обратил свое внимание на внешнюю политику.
Первоначально Эйзенхауэр предложил пост главы Госдепартамента Томасу Дьюи, который был последователен в выставлении и поддержке кандидатуры Эйзенхауэра на выборах. Дьюи колебался в сомнениях и предложил политического аналитика и наконец порекомендовал своего собственного политического консультанта, Джона Фостера Даллеса, который обладал нужным набором личных качеств и опыта, необходимым для занятия столь высокого места. Близкая дружба, которая развилась между Даллесом и Эйзенхауэром, позволила президенту направить свою энергию на то, что он считал важнейшим для будущего страны, — борьбу с коммунизмом, расползающимся на весь мир, и одновременно ускорение гонки вооружений и, возможно, достижение некоего modus vivendi, способа сосуществования с Советским Союзом.
Учитывая совершенно разный жизненный путь, пройденный двумя этими людьми, они мало подходили друг другу. Айк выглядел жизнелюбом, со своей вечной улыбкой, которая так привлекала людей. Даллес был человеком сложным, замкнутым, с вечно суровым, непроницаемым лицом. Эйзенхауэр был посредственным учеником в военной академии Уэст-Пойнт; Даллес числился первым студентом на курсе в университете Принстона и выполнил свои исследования на факультете юриспруденции за два года вместо отпущенных трех. Айк был парнем из бедной семьи, который добился успеха в жизни через свою военную карьеру; Даллес родился и вырос в роскошном поместье. Он прекрасно говорил по-французски, немного владел также немецким и испанским языками. В 1950 году президент Трумэн призвал его для переговоров о заключении успешного мирного договора с Японией. Как и Эйзенхауэр, Даллес был убежденным интернационалистом, но еще более он был непреклонен в противодействии распространению коммунизма в мире. Как следствие, он все страны мира видел в черно-белых тонах. Он сразу отвергал те страны, которые настаивали, что хотят оставаться нейтральными в «холодной войне». Для Даллеса можно было быть только «за» или «против» в борьбе с Советским Союзом. Однако ему не удалось убедить президента использовать военные силы для достижения его целей.
Для Эйзенхауэра первым пунктом плана действий было выполнение предвыборных обещаний поехать в Корею. После консультаций с полевыми генералами, которых он всех знал лично, он пришел к выводу, что переговорам о перемирии по 38-й параллели мешает главным образом наличие двух руководителей в стране — в Северной и Южной Корее. Оба они желали продолжать войну до тех пор, пока страна не окажется под властью одного из них. Но в марте 1953 года, со смертью Сталина, ситуация драматическим образом изменилась. Члены Политбюро вступили во внутренние схватки между собой, решая, кто станет наследником Сталина. Решение вторгнуться в Южную Корею было принято в свое время Сталиным. А теперь не было особых резонов поддерживать эту войну. Ким Ил Сунг, лидер Северной Кореи, получил из Кремля инструкцию вступить в переговоры для окончания вражды и достижения перемирия. Мао Цзэдун, лидер коммунистического Китая, получил такое же уведомление. И поздней весной того же года оказалось, что переговоры состоялись и достигли успеха. Обе Кореи возвращались к предвоенному статусу, разделению по 38-й параллели, как и было указано в первоначальном мандате ООН. Между Кореями устанавливается демилитаризованная зона, и будет произведен крайне важный для обеих сторон обмен военнопленными. Именно тогда Сингман Ри, президент Южной Кореи, все еще жаждущий продолжения войны до полного объединения двух Корей, принял самовольное решение освободить 25 тысяч северокорейских и китайских узников его тюрем, которые не выказывали, однако, ни малейшего желания вернуться на родину. Американское командование было в ярости. Да, бои прекратились, но не могло быть речи об освобождении военнопленных на Севере, пока не вернут военнопленных с Юга. Но все-таки к июлю обмен пленными наконец состоялся, и окончательные документы были подписаны.