Марк взял наугад тяжелый толстый том. Это оказался антикварный оригинал итальянского рыцаря Фьоре дей Либерии [13] . Рассеянно полистав страницы, он отложил Либери и подошел к массивному бюро, на котором горой лежали бумаги, папки и трактаты. Одна из книг оказалась открыта. Взгляд Марка упал на абзац, выделенный карандашом: «…по-латыни доблесть и добродетель обозначаются одним словом – virtus». На соседней странице ему на глаза попалось еще одно обведенное высказывание: «Быть доблестным, – писал Фукидид, – это значит познать добро и зло и уже не бояться смерти» [14] .
Пожав плечами, Марк отбросил книгу и увидел под ней еще одну. Это было издание небольшого размера, вполне современное и, по-видимому, недорогое. На обложке блестели тисненые буквы: «Ромео и Джульетта». Марк вспомнил, что когда-то Жанна потребовала, чтобы он прочитал эту английскую пьесу. Тогда он ее требование проигнорировал. Может быть, сейчас самое подходящее время? Полистав книгу, Марк снова наткнулся на строки, обведенные красным карандашом: «Подлец бессовестный, выучился драться по книжкам!» Рядом на полях было приписано от руки: «Книжки, по которым мог учиться Тибальт», – и далее следовал небольшой список итальянских имен, названий и дат. Неинтересно.
Закрыв «Ромео и Джульетту», Марк огляделся и только тогда обратил внимание на небольшой рабочий столик в стиле позднего ампира. На столике лежали три распухшие тетради с закладками. Одна из них также была открыта и до середины исписана крупным размашистым почерком.
Проникая в квартиру, Марк не знал точно, что именно он хочет найти. И хочет ли вообще. Но, начав читать записи в этих тетрадях, он сразу понял, что это именно то, что ему нужно, чтобы до конца разобраться, что именно Альберт делает в их школе. То, что ему нужно, чтобы еще больше приоткрыть завесу тайны над личностью и непонятными тайнами этого странного человека.
В тетрадях были записаны уроки маэстро Дижона. И не просто записаны. Каждый урок, с указанием даты и времени проведения, снабженный заголовком, был самым подробным образом законспектирован и даже проиллюстрирован. Заинтересованный и заинтригованный одновременно, Марк с ходу прочитал несколько страниц. Нет, это были не просто конспекты. Альберт излагал буквально все, что происходило на уроке, описывая даже интонации, которые использовал учитель, упоминая даже выражение его лица!
Это был не единственный секрет, который хранили тетради. Перелистывая страницы назад, Марк нашел описания уроков других учеников. Здесь были уроки Жанны, Ромэна, Андре, русского гостя Сержа, уехавшего домой накануне турнира, его, Марка, собственные уроки, поединки учеников, которые маэстро Дижон разбирал на групповых занятиях, здесь были даже тактические схемы, таблицы с результатами учебных боев, рисунки, загадочные графики с датами, событиями, именами, терминами, символами…
Марк прервал чтение на полуслове.
Он уже точно знал, что будет делать дальше. Перевернув страницу недописанной тетради, он взял карандаш и твердо вывел на чистом развороте два слова: «Кондитерская Рагно». Затем, взяв остальные две рукописи под мышку, он покинул квартиру. Он шел туда, где состоялся его первый вызов на поединок. Туда, куда – Марк знал это точно – Альберт обязательно вернется.
Вернется за своими тетрадями.
* * *
Альберт появился в кондитерской Рагно ближе к вечеру. Молча зайдя в заведение, он сразу, почти не глядя, подошел к кое-как отремонтированному столу, за которым сидел Марк. Тот как раз допивал вторую чашку кофе, используя в качестве подставки тетради. На этот раз они разговаривали тихо – так, что никто из посетителей не мог даже догадаться о смысле их беседы.
– Отдай мне мои тетради, – попросил Альберт.
– Хорошо. Но тебе придется сделать для меня кое-что.
– Чего ты хочешь?
– В прошлый раз ты обманул меня. Ты сказал, что не можешь драться со мной, потому что немощный. Но теперь я знаю, что это не так. Теперь ты должен выйти на поединок. Ты будешь драться со мной на дуэльных рапирах завтра, рано утром, за городом, возле бывшей сторожевой башни. Будешь драться так, как ты умеешь. В полную силу. И вот тогда, если сможешь, ты и заберешь свои тетради.
– Ты уверен? – В голосе Альберта не было сомнения, страха, жалости. Не было заметно вообще никаких эмоций. Кроме, разве что, едва уловимого любопытства. Хотя, возможно, это был лишь отголосок вежливой заинтересованности.
– Уверен ли я? – Марк улыбнулся, пытаясь изобразить веселое превосходство. – Да я ни в чем не был так уверен, как в том, что тебя пора поставить на место.
Думаешь, разбросав пятерых голодных чернорабочих, ты стал мастером? Нет! Но ты по крайней мере убедил меня или убедился сам в том, что ты не так слаб! Ты можешь драться! И уж точно ты можешь и должен ответить за свой обман и за то поведение в нашей школе, которое я не знаю как назвать, но самым подходящим словом считаю слово «воровство»!
– Воля твоя, Марк. Я, правда, привык называть воровством взлом замка, проникновение в чужой дом и хищение имущества, – Альберт вскользь посмотрел на тетради, – но, если ты настаиваешь именно на таком понимании…
– Я думаю, этот разговор уже завершен, – перебил Марк, – нам пора встретиться как настоящим рыцарям. Жду тебя завтра, в шесть часов утра, без свидетелей, возле бывшей сторожевой башни. Мы будем фехтовать на рапирах… На моих рапирах. Твои – те, что я видел у тебя дома – на мой взгляд, слишком красивые для смертельного поединка.
– Смертельного?
– Идея проколоть тебе ногу устарела. Ты должен был воспользоваться этим шансом тогда, когда я предлагал тебе сразиться сразу после соревнований. А теперь – ставки выросли.
– Ставки выросли, – тихо и грустно повторил Альберт, – ставки выросли… Знаешь, ты хороший человек, настоящий мужчина, боец и рыцарь. Поверь, я говорю без издевки, это просто слова такие… Ну, раз так, нам надо выспаться сегодня как следует, утром сделать хорошую гимнастику…
– Хватит, – резко перебил Марк, – я сделаю гимнастику, а ты сходи в церковь! А выспаться мы оба сможем и после нашего поединка! Каждый по-своему!
* * *
Осеннее утро не было хмурым. Солнце уже поднималось над горизонтом, освещая опушку леса и большую поляну возле полуразрушенной башни, которая лет триста назад была важной частью оборонительных сооружений города, а теперь осталась лишь напоминанием о былом величии и местных претензиях на политическую значимость.
Теперь эта часть города превратилась в глухую окраину. Основная масса населения переместилась на противоположную сторону, ближе к порту, к главной торговой артерии региона, наглядно демонстрируя превосходство современных буржуазных тенденций.
Оставшись в одиночестве, башня почти лишилась стен (по большей части, их разобрали для строительства новых домов), треснула и превратилась в универсальное строение, одинаково пригодное для ночного пристанища пастуха, романтического свидания влюбленной пары, детских игр или конфиденциальной встречи заклятых врагов. Последние, правда, появлялись здесь не слишком часто. Несмотря на наличие известной в округе фехтовальной школы, дуэли были довольно редким явлением в жизни Керкиньяна. Из достоверно известных случаев Марк мог бы вспомнить лишь одну историю, случившуюся здесь около двадцати лет назад. Тогда его учитель, маэстро Дижон, послав вызов какому-то своему сопернику, простоял у подножия башни с обнаженной шпагой около пяти часов. Простоял не то под проливным дождем, не то под палящим солнцем – разные версии этой легенды описывали это событие по-разному. Однако финал истории всегда был одинаковым: соперник Филиппа Дижона так и не явился, признав тем самым свое поражение и полную несостоятельность. Марк не знал, кого именно ждал маэстро, однако, по слухам, этот человек и сейчас еще жил где-то недалеко от Керкиньяна.