Читала она хорошо.
– …Иные и Сталина ругают с трибун,
А сами
Ночами
Тоскуют о времени старом… —
Президиум ЦК сидит, головы в плечи. А он им дальше:
– …Покуда наследники Сталина живы еще на земле,
мне будет казаться,
Что Сталин еще в Мавзолее.
Тишина мертвая. Хрущев: «Предлагаю опубликовать». Ничего не поделаешь, опубликовали.
– Мне кажется, Хрущев – главный поэт нашей эпохи. – Кира сидел с бокалом вина, как усталый грузинский князь.
– Хорош поэт, – фыркнула Белка. – У него в каждом предложении по ошибке.
– Он мыслит как художник. – Кира с улыбкой посмотрел на нее. – Ну как вам такое – шесть минут с трибуны ООН рассказывать анекдоты? Вот где хеппенинг! Он же ведет себя как поэт во всех своих начинаниях! Все его причуды – это есенинские коленца. Каждая речь – поэма. Неуклюжая, согласен. Но живая! По бумажке почти не говорит, а если говорит, то непрерывно соскакивает, вся ценность в этих его лирических отступлениях. Мастер импровизации.
– А кто у нас тогда Евтушенко? – уточнила Люся.
– Летописец Нестор. Ему главное успеть все записать. Но чем тщательней будет записывать, тем меньше будет поэтом, – подвел итог Кира.
Голубцы кончились раньше, чем вино. Вера закинула в воду пельмени и продолжила свой рассказ:
– Короче, Хрущев всех додавил, решили повесть печатать. Вызвал Твардовского на разговор, сказал, что проникся, причем Солженицына называл Иваном Денисовичем, все у него в голове сплелось. Твардовский ему: «Никита Сергеевич, ну вот Некрасов и Николай Первый – это же два лагеря было враждебных. А „Новый мир“ и правительство – мы же по одну сторону окопа. Зачем нам цензура? Меня ЦК на эту должность утвердило. Так зачем надо мной еще один редактор – цензор Главлита? Почему я завишу от его настроения и глупости, почему он мне постоянно – „пейзаж слишком уныл“? Или „утро слишком хмурое“? У них функция-то изначально была – обеспечивать сохранение государственной и военной тайны. А что теперь? Абсурд!»
– А Хрущев?
– «Да, – говорит, – согласен, сняли мы в этом году цензуру на сообщения иностранных корреспондентов – так и врать стали меньше». Ну, короче, Твардовский вышел из кабинета победителем и успел отпечатать одиннадцатый номер к пленуму ЦК. Завезли две тысячи экземпляров в Кремлевский дворец, торжественный день открытия, во всех киосках очереди, делегаты хватают журналы с повестью, как пирожки. Потом по всему дворцу так и ходили – в одной руке красная папка с докладом Хрущева, в другой – синяя тетрадка «Нового мира» с Солженицыным.
– Мне кажется, это поворотный момент? – серьезно сказала Люся. – Скажи, а что там вокруг Хрущева в ближайшем окружении? Есть кто живой?
На нее опять все искоса посмотрели.
– Есть, конечно. «Цековская молодежь». Набирают силу. Кстати, Белка, твоих модернистов патронируют.
– У тестя коллекция картин – будь здоров, – похвастался Антон. – Соцреализмом и не пахнет.
– Там многие собирают или просто сочувствуют. Аджубей тот же, Сатюков, Ильичев, по сути главный идеолог сейчас.
Вера говорила о них, словно о своих старых знакомых.
– А Суслов? Серый кардинал? Куда он смотрит? – не унималась Люся.
– Его Хрущев хотел еще прошлой осенью в расход пустить, назначить вместо Брежнева на декоративную должность – Председателем Президиума Верховного Совета. Говорят, у него истерика случилась, упросил оставить. А Ильичев постоянно при Хрущеве, даже речи писать помогает, живой, как мячик. Отец рассказывал, один раз экватор переплывали, тот устроил праздник Нептуна, сам бороду нацепил, трезубец взял, Хрущев ему подыграл, даже Громыко в плавках русалку изображал. Вот они какие теперь. Андропов тоже прогрессивный. Стихи пишет и джаз слушает.
Вера замолчала, видимо подумала – не слишком ли разоткровенничалась? Но положила всем пельменей и решила продолжить:
– А вашего бывшего начальника, «железного Шурика», Хрущев поставил «недремлющим государевым оком». К нему теперь особое доверие. Контролирует всех и вся: обкомы, совнархозы, директоров.
– Это как? – не понял Петя.
– Придумали такой партийно-государственный гибрид – Комитет партийного контроля. Чтобы номенклатуру в узде держать.
– Ну и правильно, – поддержала Люся. – Давно пора.
– Тесть сказал, что Никита сжег мосты, – проявил свою осведомленность Антон.
– Ну не совсем уж сжег, – не согласилась Вера. – Просто черту подвел. Вся власть регионам, ставка на молодых. Конкуренция и прибыль вместо вала – тут он просто Либермана повторил. Велел наконец-то устранить бардак с ценами – привести их к «единому уровню». И меньше полагаться на партсекретарей.
– А вот это как раз опасно, – сказал Антон, у них с Верой завязалась супружеская дискуссия. – Они ревнивые, внимания требуют, а теперь будут под каблуком у профессиональных управленцев-хозяйственников. Знаешь, чем Александр II кончил? Бомбу кинули.
– Ну Антоша, кто-то к бомбе готов, кто-то нет.
– Какой же, Вера, у тебя ум! Мужской. – Петя слегка разомлел от еды и вина. – Мне такие нравятся.
Вера на него посмотрела и улыбнулась:
– Зато у тебя теперь царевна-лебедь.
* * *
Разговор все не кончался, Вера быстро пожарила картошки с луком, открыла банку маринованных грибов. Вина все еще хватало. Принесли транзистор «Альпинист», поймали «Радио Люксембург». Полилась музыка.
– Ну вот, теперь хоть похоже на субботний вечер. – Вера наконец перестала хлопотать. – Настя, тебе с нами не скучно?
– Нет, – улыбнулась та. – Только вы говорите о таких вещах… Я, может быть, в своем мире живу. Но мне все интересно, потому что вы его друзья. – Она обняла Петю.
– Он, наверное, тебе про «Спартак» только рассказывает, – предположил Антон.
– Между прочим, он чемпионом может стать! – вырвалось у Пети.
Музыка из приемника нравилась все больше и больше.
– А почему диктор по-английски говорит? Это же «Радио Люксембург», – удивился Антон. – Там же диалект немецкого.
– Это радио англичане открыли еще в тридцатых, – объяснил Кира. – Самый мощный передатчик, вещают на Англию. Передают только современную музыку. В отместку ВВС, там один нафталин.
– А мы теперь тоже активно на заграницу вещаем, недавно специальную редакцию сделали, – сказала Люся. – Выходим на разных языках мира. Даже для диаспор, украинской, армянской. Там неделю назад скандал был, у них есть передача «Арц у патасхан» – «Вопросы и ответы». Ведущего кто-то в эфире спрашивает: в чем все-таки разница между социализмом и капитализмом? А он возьми и ляпни – при капитализме человек эксплуатирует человека, а при социализме наоборот.