Он был очень взволнован и даже немного прослезился – поцеловал Веру, обнял Антона, Петя вдруг впервые заметил, что ему, наверное, очень нравится Вера. А может, он даже ее любит, как вообще могут любить кибернетики своим холодным кибернетическим сердцем.

Петя тоже их обнял и поздравил, в этот момент он подумал о Насте, как хорошо, если бы она была сейчас рядом. Но у нее были «Геологи».

Нужно было немедленно за это выпить, в магазин бежать было поздно, Антон сходил в комнату к родителям и принес ликер «Паланга», дрянь еще та, но другого ничего не было.

– Я еще тут подумал, – он поднял рюмку, – не век же мне анекдоты сочинять. Поживешь с ней, такого наслушаешься… В общем, мне экономика тоже очень нравится. Во-первых, это сейчас очень нужно, во-вторых, там научный подход – все то, что я люблю. Не болтовня, не разговоры, все конкретно: сделал, и заработало. У нас все в стране есть: в науке – четыре нобелевских лауреата, прорыв в космосе, кибернетика, этот ваш Канторович, все что хочешь. И сила, главное, есть. Нефть вот нашли и разрабатываем – читали? Все соединить и включить, нигде в мире такого не получится. Сейчас америкашки во Вьетнаме увязнут года на три, но это их проблемы, а мы пойдем вперед!

– А я скоро по стране начну ездить, будем вычислительные центры запускать. Как подумаю об этом, аж дух захватывает. Мне вообще новые места нравятся, там энергия особая. Буду молодых учить. Разъезжаемся от Канторовича в разные стороны, как апостолы. Служить и нести.

Эдик улыбался и сидел какой-то благостный, и даже борода его перестала быть бородой геолога, а приобрела какой-то метафизический облик.

– А мне рожать, – сказала Вера.

Глава 27

– Я как женщина вас прошу – наденьте на девочку юбочку!

Обсуждали его Настю, вернее, ее наряд. Пете в первый момент и самому неудобно было, он даже слегка заревновал, но потом успокоился, раз надо – значит, надо.

Два молодых балетмейстера, парень и девушка, пытались отбиваться от советов женщины в строгом костюме.

– Екатерина Алексеевна, они же в лесу! Не может быть у нее юбочки.

Петя пришел на прогон, решил, что так будет лучше, и сам он не так волноваться будет, и Насте спокойнее. Назавтра в Большом была назначена премьера «Геологов», одноактного балета с экспериментальной хореографией.

Настя сразу познакомила его со своей подругой Наташей и убежала за кулисы готовиться. Странно было сидеть в этом зале вот так, среди бела дня, наблюдать за суетой, рассматривать людей: народу было прилично. Настя объяснила ему, что прогон – это уже не репетиция, но пока еще не спектакль.

О Наташе Петя немного слышал, с Настей они учились в хореографическом училище. Первый послевоенный набор, желающих особо не было, взяли всего двенадцать человек, да и то некондицию – все маленькие и худенькие. Протанцевали бок о бок десять лет, а потом их двоих сразу же пригласили в Большой.

Они и впрямь были похожи.

– А вот наши балетмейстеры, – шепнула Наташа. – Касаткина и Василёв. Второй балет уже ставят, правда, пока одноактные. Этот – специально под Настю.

Петя слышал это впервые.

– Вообще это эксперимент, – объяснила она. – Театр особо не вмешивается, но, главное, и не мешает. А вон тот мужчина – композитор. Каретников фамилия. Принес «Героическую поэму», а получились «Геологи».

– Может, с таким названием легче было утвердить? – предположил Петя.

– Его вообще не очень любят, он среди композиторов как белая ворона. Новая Венская школа, европейский модернизм.

Когда Настя появилась на сцене, сердце у Пети замерло. Он, конечно, видел там ее не раз, но в основном в качестве фей: то Щедрости, то Бриллиантов. А тут было совсем другое.

Невесомая и отважная, одетая в футболку и черное трико, она танцевала на грани человеческих возможностей. Временами это вообще напоминало акробатику: верхние поддержки, прыжки и вращения – нужно было показать все тяготы и катаклизмы геологических экспедиций. С нею были двое юношей, ей под стать, ну и музыка, конечно, странная, но именно вокруг нее все и собиралось.

Включили свет, хлопали, как после спектакля, потом зал почти опустел, Наташа убежала за кулисы, осталось всего несколько человек, все они собрались вокруг женщины в строгом костюме. Петя ее в конце концов узнал, это была министр культуры Фурцева.

– Вы поймите, у них акробатические поддержки, с юбочкой будет плохо! – продолжала горячиться девушка-балетмейстер.

– Нет, дорогие мои, есть вещи, которые я знаю твердо: женщина должна быть в юбочке. А в остальном поздравляю.

Она попрощалась и ушла.

– Не будет никакой юбочки, – тихо сказал парень. – У нас новый язык. Мы что, зря почти год руду выгребали? Новая пластика, новая ритмика, новые темпы – ну какая юбочка?

Он вдруг с подозрением посмотрел на Петю.

– Я ее жених, – быстро объяснил тот. – Мне без юбочки тоже больше нравится.

* * *

Заканчивался октябрь, сегодня был последний день работы выставки Николая Рериха. Петя особо туда не стремился, но Кира сказал, что идти нужно обязательно, в последний момент к ним присоединился и Антон, Музей народов востока был в двух шагах от его будущего дома, на улице Обуха.

Сели на Петин девятнадцатый троллейбус, ехать было недалеко.

На входе прочитали подробную информацию, выставка была приурочена к юбилею художника, 90-летию со дня рождения. Вернуть его картины на родину помогали сыновья – Юрий и Святослав. Тут же висела большая фотография: Святослав Рерих, рядом Хрущев. Стоят, улыбаются, совсем как друзья.

– Не успели снять, – кивнул Антон на Хрущева. – Тот, кто за этим следит, видимо, в Музей народов востока не ходит.

– Был человек, и нет человека. У нас по-другому не могут, – задумчиво сказал Кира. – Люся в редакции на столе танцевала, когда его сняли.

– Убрали, и слава богу. Говорят, в последнее время совсем с катушек слетел. Все к лучшему.

– Ты же месяц назад в любви к нему признавался, – удивился Петя.

– Знаешь, такое дело предстоит тонкое… И сложное. Ну представь себе – реформа системного планирования. В какой-то момент всем стало ясно, что нужно срочно защищать реформу от ее же покровителя, а то вдруг ему чего еще покажется. А так всем спокойней стало, вздохнули с облегчением.

– Нет, я не понимаю, – пожал плечами Петя. – От него же волна шла, он как мотор был. Пусть лез не в свои дела, но искренне, старался помочь. Управлял, как умел.

– Он очень интересно управлял, – вдруг сказал Кира. – Я когда на Стравинского смотрел, о нем думал.

– Вот уж сравнил, – усмехнулся Антон. – И что же там у них общего? Понос перед выступлением?

– Дирижер управляет или вдохновляет? – задал ему простой вопрос Кира.