– Знаешь, Леш, теперь мне соки тоже необходимы. Будем вместе пить. Нет, не перебивай, подожди. Я не досказала. В общем, начать с чистого листа у нас не получится. Кое-что уже написано.
– И нарисовано, я целыми днями упражняюсь, пока тебя жду. Посмотри. – Он потянулся к тумбочке, запутался в набросках, выбирая нужный, стопка посыпалась вниз.
Рита его остановила:
– Подожди. Портреты потом посмотрим. Леша, милый, я… я беременна. Результат положительный, тест повторила дважды. Даже трижды. Девочку назовем Ева.
– А будет пацан – назовем его Адам. Фантазерка ты моя невероятная! Фантастическая фантазерка! – Он приподнялся, медвежьей хваткой притянул ее к себе. Прижавшись к его груди, Рита успокоилась. Слушала, затаив дыхание. Сердце работает как исправный мотор, ровно. Отец моего ребенка – звучит как музыка. Мальчик или девочка, мальчик или девочка.
– Ты знаешь, я начала как-то, но не договорила.
– Ты всегда не договариваешь.
– А ты перебиваешь. Мои родители для меня загадка до сих пор. Мама и папа очень много работали. Понятия не имею, были они счастливы или нет, ну вот знаешь, говорят задыхаясь: «Сча-астье!» – и руки в стороны разводят, как на картине Репина про трех охотников, шедевр… но жили наполненно. Никаких разговоров о скуке или тоске. Никакой тошноты и рефлексий. Дети, работа, командировки, книги, картины, споры, споры… круглосуточно спорили, помню. Да… Они из отпуска в Касабланке возвращались, летом. Самолет так и не приземлился, нигде и никогда. Один из загадочных случаев, как сейчас малазийский лайнер пропал – и никаких следов. Мама и папа жили и умерли в один день, но нет, для меня не умерли, они улетели. В общем, я думаю, они были очень счастливы. И я хотела тебе это рассказать. Только не говори ничего.
Алексей и не говорил. Держал ее руку в своей, молча.
* * *
«Именно в существующем мире человеку надлежит добиться торжества счастья и свободы; и чтобы одержать эту высшую победу, в числе прочего (мужчине и женщине необходимо возвыситься над своими естественными различиями и заключить между собой подлинно братский союз». Симона де Бовуар, «Второй пол», финал).
Прекрасный финал. Возвышенный, как полонез, и величавый, как павана. Торжественный ритм, размеренный шаг, «…подлинно братский союз»…
А у них с Алексеем получится? У них получится? Глупый вопрос, он ведь сказал – у тебя не будет времени думать о глупостях.
Времени в обрез, это правда. Все получится.
Главное – не усесться на целых шесть лет рассматривать из окна кладбище на Монмартре, как некогда застыла в созерцании постаревшая, но все еще элегантная парижанка – интеллектуалка, скандалистка, властительница дум, жертва неразделенной любви.
Через три месяца Рита сняла настенную фотографию Сартра и Симоны – ту, знаменитую, на диване с высокой спинкой, оба оживленны, глядят в разные стороны, как всегда, – и вставила в ту же рамку свадебную фотографию. Свежезапечатленные Рита и Леша смотрят прямо перед собой, в объектив. Улыбка. Лучший сюжет в мире.
После выписки они поселились в ее квартире. «Ауди» загрузили необходимыми вещами, ну и соковыжималки, конечно. Техника на тесной Ритиной кухне плохо помещалась: склад и повернуться негде. В будущем лишнее уберем, квартира превратится в кабинет, ей ведь нужно где-то работать! А дельфинарий потребует некоторого ремонта, неизвестно, сколько времени уйдет, но обживать его, конечно, придется, детям свежий воздух необходим.
– Имена, имена… а действительно, Адам и Ева, почему нет? Идеальные «он и она», как у Дюрера, ну могу же я помечтать! – Ритины плечи тряслись от хохота, смеялась она в последнее время легко и с готовностью, значительно чаще, чем раньше. – Место там прекрасное, вдали от центра, тихо. Они еще и качели на газоне установят.
И карусель.