Секс. Повсюду и в любое время.
Ночью они с Дио делили одну кровать, и Люси чувствовала себя потрясающе. Ей нравилось лежать, согреваясь теплом его обнаженного тела, и чувствовать его мгновенное пробуждение от малейшего прикосновения.
Все прочее осталось где-то на задворках. Недоразумения. Вопросы, оставшиеся без ответа. Обиды. Ничего не имело значения, когда они занимались любовью. Дио оказался прав. Этот так называемый медовый месяц никак нельзя было назвать тяжким испытанием.
На сегодня было запланировано путешествие на лодке. Люси проснулась и рассеянно уставилась в потолок. Ей не хватало присутствия Дио, который поднялся на рассвете и засел за работу в одной из комнат виллы.
Она улыбнулась. Прежде чем подняться с постели, он прикоснулся к ней, проник своим пальцем в ее находившееся в состоянии полудремы тело и доставил ей несказанное наслаждение. Это было восхитительно.
Через пару минут она встанет, примет душ и наденет бикини. Но сейчас у нее кружится голова и нет сил подняться. Люси почувствовала, как горит огнем ее тело, и повернулась, чтобы улечься немного удобнее.
Она не заметила, как уснула, пока не услышала голос Дио. Люси зажмурилась, потому что ей показалось, что он звал ее слишком громко.
– Ты кричишь, – пробормотала она, не открывая глаз, и повернулась на бок.
– Я не могу говорить тише. – Дио вернулся в спальню, подгоняемый желанием заняться любовью с Люси, прежде чем они отправятся на морскую прогулку.
Нахмурившись, он остановился рядом с кроватью.
– Люси, почти половина десятого…
– О нет, – вскочила она, но тут же снова упала на подушки.
– Что с тобой?
– Ничего страшного… Дай мне пару минут. Я оденусь и спущусь через… некоторое время.
Люси охватил приступ паники. Осталось всего три дня, а она умудрилась заболеть!
Голова кружилась, во рту пересохло, а руки и ноги налились свинцовой тяжестью.
Дио придет в ярость. Она все испортила.
Люси в отчаянии закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела, что Дио по-прежнему стоит рядом с кроватью.
Он наклонился и приложил ладонь к ее лбу:
– Ничего страшного? Люси, у тебя жар!
– Извини, – еле слышно сказала она, обращаясь к удалявшемуся из спальни мужу.
Люси не винила его. Наверное, он очень рассердился. Теперь придется отменять поездку на лодке и разбирать корзину с провизией для пикника, которую доставили в дом вчера вечером.
Она почувствовала себя очень несчастной, и ей стало еще хуже при мысли, что у нее не будет возможности оказаться в объятиях Дио еще раз.
Люси не слышала, как вернулся муж. В одной руке он держал градусник, а во второй – стакан с водой.
– Почему ты не сказала, что плохо себя чувствуешь? – спросил он, усаживая ее на кровати.
– Потому что все было хорошо. А утром у меня немного болела голова. Я подумала, что это пройдет, но потом уснула и… Дио, прости меня.
Дио нетерпеливо качнул головой и сел на кровать рядышком с Люси.
Прости? Неужели она и вправду считает его таким монстром, что считает необходимым извиниться за то, что ей нездоровится? Дио подумал о том, как пугал Люси, угрожая оставить ее ни с чем, только бы достичь своей цели. Цели, которой, по его мнению, он без сомнения заслуживал.
Дио вспомнил, как при всех заявил, что ремонт здания, которое так много для них значило, зависит полностью от Люси, и этим вынудил ее согласиться лечь с ним в постель. Близость с ней он расценивал как право, которого его несправедливо лишили, и оправдывал свои действия тем, что их влекло друг к другу. Двое взрослых людей пришли к взаимному согласию, так в чем же проблема?
Дио, который хотел добиться своего любой ценой, не знал, что такое мягкое увещевание.
И теперь, а это случалось очень редко, его мучила совесть.
– Я вызвал местного врача.
– Зачем?
– Позволь я поставлю тебе градусник.
– В этом нет необходимости! Дио, это всего лишь простуда.
– Покажи горло. Сейчас измерим тебе температуру, а потом я принесу что-нибудь от простуды.
– А как же наша прогулка на лодке? – чуть не заплакала Люси. Она залилась румянцем, когда подумала, может ли он дать ей долговую расписку, обещая ей еще три дня близости после того, как ей станет лучше. Люси не хотела, чтобы Дио улетал в Гонконг.
Неожиданно для себя она поняла, что не хочет отпускать его.
Ее охватила паника, и Люси попыталась растормошить здравый смысл, который был ее постоянным спутником на протяжении всего замужества.
Как такое могло случиться? Может, это все из-за болезни? Эта мысль немного успокоила ее.
– Люси, в данный момент прогулка на лодке должна волновать тебя меньше всего, – холодно заметил он. – А теперь замолчи и дай мне поставить тебе градусник.
Измерив ей температуру, Дио нахмурился.
– Так, выпей как можно больше воды, а я схожу за таблетками. Люси, у тебя сильный жар. Как хорошо, что я вызвал доктора. Он будет здесь с минуты на минуту.
– Я же говорю тебе, это всего лишь простуда…
– В тропиках москиты служат переносчиками различных заболеваний, – терпеливо пояснил Дио. – К счастью, не малярии. Но другие заболевания могут оказаться не менее опасными. А теперь выпей воду.
Люси послушно сделала то, что он приказал, и, закрыв глаза, снова легла на подушку.
– Дио, тебе нет необходимости оставаться. Знаю, у тебя наверняка есть дела намного интересней, чем сидеть рядом с больной женой. – Она улыбнулась, но глаза открывать не стала. Мысли путались в голове.
– Назови хоть одну.
– Работа. Это самая большая любовь всей твоей жизни. – Люси зевнула и удобней устроилась на кровати.
– По-другому нельзя, – рассеянно заметил Дио. – Когда самостоятельно пробиваешь себе дорогу в жизни, то вытаскиваешь себя из зыбучих песков двадцать четыре часа в сутки.
– И потом трудно остановиться, – сонно сказала Люси.
– И потом трудно остановиться, – эхом повторил Дио. – Ладно. Не двигайся. Доктор приехал.
– Двигаться? А куда я пойду? Мои ноги превратились в желе.
Дио широко улыбнулся. Люси могла играть роль идеальной жены, посещать важные мероприятия, носить правильную одежду и говорить правильные вещи. Но он всегда знал, что где-то под этой гладкой поверхностью скрывается дерзкая, упрямая натура. И это упрямство подтолкнуло ее к тому, чтобы вырваться из коробочки, в которую он ее запер, и поискать счастья в другом месте.
Ему была невыносима сама мысль о том, что Люси могла посмотреть на кого-то другого, но теперь он не только понимал ее порыв, но, особо не желая того, восхищался ею.