– Паскуаль, старый хрен! Как я рад тебя видеть!
На самом деле Мило употребил не «старый хрен», а более мягкое французское выражение. Ругательства и проклятия на языке Мольера всегда казались Рапосо слишком вялыми и не приносящими облегчения. Разве можно было сравнить их со звонким и смачным испанским матом, с помощью которого не слишком обремененному приличиями испанцу удается иногда хорошенько отвести душу? Вольно переводя привычные слова, Рапосо потихоньку приспосабливает неудачный язык для своих нужд.
– Надо бы выпить, – отзывается Рапосо.
– Лучшего места не найти, дружище. – Полицейский указывает тростью на дверь какого-то заведения. – Тебе чего больше хочется, красного или белого?
– Не будь идиотом, – фамильярничает Рапосо. – Сейчас время агуардиенте.
Он знает, что крепкое спиртное только усилит боль в желудке, однако ему все равно. На своем казарменном французском он употребил слово emproseuries: по сравнению со жгучим испанским аналогом – «агуардиенте», пресное французское словцо кажется почти бесцветным – Laisse tomber avec tes emproseuries, говорит он. Мило хохочет, затем ведет его внутрь кабака, откуда крепко пахнет табачным дымом и немытым телом. Заметив вошедшего полицейского, хозяин поспешно освобождает один из столов в углу, придвигает два табурета, и они усаживаются.
– Водку желаете? – спрашивает хозяин, не сообразив, что такое агуардиенте.
– Какая, к черту, водка, – ухмыляется Рапосо, снимая шинель и шляпу. – Огненную воду, да поскорее. Eau-qui-brûle, или как у вас тут говорят. И перцу туда всыпьте побольше!
– Ты потом что собираешься делать, приятель, – спать или трахаться? – хохочет Мило.
– Будущее покажет.
– Значит, ходишь по пятам за своими птенчиками? Я же сказал тебе, что это совершенно излишне. Мои люди все взяли на себя.
– Иногда лучше проверять самому.
– О, профессиональная гордость?
– Я называю это предосторожностью. От излишней предосторожности пока еще никто не умирал.
Им приносят бутылку агуардиенте и два стакана. Рапосо осторожно нюхает напиток, затем пробует на вкус и остается весьма доволен. От сочетания крепости со жгучим перцем на глаза наворачиваются слезы. Рапосо слегка полощет рот, затем проглатывает. Ему не больно.
– По моим сведениям, – рассказывает Мило, – они так и не нашли эту свою «Энциклопедию». В Лувре есть один торговец, некто Кюнье, который пообещал им помочь; однако я постараюсь убедить его, чтобы он этого не делал…
– В любом случае, – возражает Рапосо, – как бы мы ни старались испортить им все дело, нельзя исключать того, что в конце концов они ее найдут. На этот случай у меня имеются кое-какие соображения.
– Например?
– Им понадобятся деньги, чтобы оплатить покупку; а деньги кто-нибудь возьмет да и украдет. Город кишит ворьем!
Мило проводит ладонью по лысине и подмигивает Рапосо:
– Верно, приятель. Так оно и есть.
– Если же они все равно добудут книги, им понадобится перевезти их через границу. А книг много, целая куча. Несколько больших тяжелых свертков… Путь неблизкий, все что угодно может произойти.
– Точно: все что угодно!
– И по дороге может возникнуть тысяча непредвиденных ситуаций.
– Разумеется. Если позволишь, дам тебе совет полицейского: самое лучше средство – донос.
– Что за донос? На запрещенные книги?
– Нет. В наше время на «Энциклопедию» всем, по большому счету, наплевать. Даже у министра полиции есть свой экземпляр. Тут понадобится что-то похлеще.
Пьяный торговец рыбой, от которого крепко несет его ремеслом, случайно спотыкается о сидящего Рапосо. Тот яростно пихает его, и торговец сердито чертыхается. Мило хочет вмешаться и тянет руку к своей витой трости, но одного этого движения уже достаточно. Пару секунд они смотрят друг на друга, затем торговец втягивает голову в плечи и убирается вон. Опытным глазом Мило замечает нечто увесистое в кармане своего приятеля.
– Все еще носишь с собой двуствольный пистолет?
Рапосо пожимает плечами:
– Случается.
– Знаешь ведь, что у нас в городе это запрещено.
– Да, – равнодушно отвечает Рапосо. – Это я знаю.
Они пьют молча, искоса поглядывая на посетителей, которые курят, болтают друг с другом, попивают вино.
– Или вот еще что, – произносит наконец Рапосо. – Мои птички могут вляпаться в какую-нибудь историю с этим аббатом, который повсюду за ними таскается… Как тебе такой вариант?
– Тоже неплохо, – кивает Мило.
– На некоторое время это их задержит. И позволит конфисковать книги, бумаги и прочее барахло.
– А что это может быть за история?
Рапосо задумчиво хмурится. Затем делает глоток агуардиенте.
– Шпионаж, – отвечает он. – В пользу иностранной державы.
Мгновение Мило взвешивает все «за» и «против» новой версии.
– А знаешь, – улыбается он, – это, между прочим, отличная мысль!
– Мне тоже так кажется. Одна неувязка: Франция и Испания – союзники.
– Ну и что? Донесем на них как на английских шпионов, и дело сделано.
Рапосо снова задумывается.
– Поможешь мне?
– О чем речь! Это как раз по моей части, приятель. Для начала займемся ложными свидетельствами – в счет, как говорится, твоего аванса.
Они чокаются. Рапосо что-то напряженно подсчитывает в голове: время, возможности, деньги. Все сильные и слабые стороны этого варианта. Мысль о том, что почтенных академиков обвинят в шпионаже, вызывает на его лице коварную ухмылку.
– Сколько времени уйдет на это дело? – спрашивает он.
Мило неопределенно разводит руками.
– Все зависит от того, как быстро они будут действовать. И от заинтересованности, которую проявит ваше посольство.
– Они члены Испанской академии. Уважаемые люди… У них рекомендательные письма от графа де Аранды.
– В таком случае придется разыграть эту партию подальше отсюда… Представь себе: в придорожной деревушке пойманы двое английских шпионов! Вот жители-то удивятся… Комиссар сообщит мэру, или, наоборот, мэр запросит инструкции у Парижа, затем следствие, допрос… А багаж тем временем конфискован или вообще куда-то уплыл…
– Книги могут попасть в руки какому-нибудь негодяю, который их присвоит или испортит, – заключает Рапосо, уловив мысль Мило.
– Вот и договорились, приятель.
– Тебе это кажется правдоподобным?
– Вполне. Война с Англией нам сейчас очень на руку… А можно еще этой вашей, как ее, огненной воды?